Антон Демченко - Вернуть на круги своя

Худощавый молодой человек в модном двубортном пиджаке цвета морской волны и мягкой широкополой шляпе, остановился у уличного указателя, повел из стороны в сторону своим длинным хрящеватым носом и, сверившись с записью в довольно потрепанной записной книжке, молниеносно оказавшейся в его руке, удовлетворенно кивнул. Трехэтажный дом красного кирпича, расположенный на окраине Инсбрука не производил впечатления подобающего жилья для титулованного и богатого человека, но название улицы и номер дома, не оставляли никаких сомнений в том, что это именно то здание, что присмотрел для своего проживания в сонном городке на западе Острейха, нужный визитеру господин.

Поднявшись по низким вытертым ступеням, молодой человек подошел к высоким двойным дверям, застекленным небольшими сверкающими под осенним солнцем гранеными стеклянными блоками. Замер, вздохнул, успокаивая бешено бьющееся сердце и, старательно вытерев вспотевшие ладони тонким платком, решительно ухватился за сияющую бронзу массивной дверной ручки.

Жерар Верно вовсе не был человеком нервического склада, но, черт возьми! Это его первое интервью и он имеет право на некоторое… м-м… беспокойство. Не так ли?

— Добрый день, месье. Чем я могу вам помочь? — пока Жерар собирался с духом, вторая створка двери отворилась и возникший на пороге дворецкий, с профессионально невозмутимым видом воззрился на визитера.

— Кхм, — удивившись, что с ним заговорили на языке его La Belle France, Жерар запнулся, но тут же взял себя в руки и, растянув губы в фирменной улыбке, кивнул дворецкому. — Добрый день, месье. Мое имя Жерар Верно, репортер парижского журнала "Матэн". Могу ли я увидеть его высочество?

— Вам назначено? — ни один мускул не дрогнул на лице дворецкого, вот только взгляд вдруг стал похож… хм. Примерно так выглядел "зрачок" ствола барабанника, которым не так давно ткнули Жерару в одной из парижских подворотен, после чего кошелек репортера значительно полегчал. Неуютный взгляд.

— Прошу прощения, я только сегодня прибыл в Острейх и не успел…

— Подождите в холле. Я испрошу е г о с и я т е л ь с т в о. — Не дожидаясь окончания сбивчивого ответа репортера, дворецкий шагнул в сторону, удерживая затянутой в белую перчатку ладонью, дверную створку, и пропуская Жерара Верно в обширный холл с широкой парадной лестницей и стеклянным куполом вместо потолка. Приняв у репортера шляпу, дворецкий молча указал ему на кресло у консоли под высоким настенным зеркалом, и удалился. Да так тихо, словно он не в туфлях шел по каменному полу, а в мягких войлочных тапочках по ковру.

— Его сиятельство согласен вас принять. Но прошу учесть, он не сможет уделить вам более получаса, — появившийся в холле спустя пять минут, дворецкий остановился перед поднявшимся ему навстречу с кресла, французом.

— Замечательно, — Жерар белозубо улыбнулся. — Думаю, нам с лихвой достанет этого времени.

— Что ж, тогда следуйте за мной, — дворецкий развернулся и двинулся к лестнице, кажется, ничуть не сомневаясь, что репортер следует за ним. Впрочем, а с чего бы ему сомневаться? В конце концов, Верно же прибыл в этот забытый богом уголок Европы именно для того, чтобы встретиться с хозяином этого дома.

После легкого завтрака, я вернулся в свой кабинет, где на столе меня уже дожидался серебряный поднос с кофием и корреспонденция. Правда, на этот раз, стопка с утренними газетами была несколько толще обычного. Развернув самую верхнюю из отутюженных Грегуаром газет, я сделал глоток ароматного черного напитка и, ностальгически вздохнув, принялся за чтение. Этот выпуск "Матэн" был доставлен в город дирижаблем, в числе прочей иностранной прессы, непосредственно из Иль-де-Франс, и был мне интересен по одной простой причине…

Этот старый кирпичный особняк на окраине Инсбрука, небольшого городка на самом западе Острейха, наверное, можно было бы назвать самым непримечательным домом в округе, не отличающимся от своих соседей ни архитектурой, ни цветом, если бы не одно "но". Именно здесь, в Прадле, в доме на Андэхштрассе живет человек, заставивший говорить о себе половину Европы. Человек, интересный всему Северу. За ним наблюдают клевреты хольмградского правителя и некоторые кабинетские короля Вильгельма. За ним пристально следят зеленые мундиры Нордвик Дан и клерикалы Сен-Клу. Князь Старицкий. И мы с гордостью представляем на ваш строгий суд интервью нашего лучшего репортера Жерара Верно, взятое им у князя…

От Редакции.

…Его сиятельство принял меня в скромном кабинете, ничуть не напоминающем иные роскошные апартаменты наших магнатов и аристократии. Никакой лепнины и позолоты. Лишь темное благородное дерево и светлые обои. Все строго, функционально… и удивительно уютно. Я не преминул отметить этот факт вслух и, уже через секунду устрашился, что на этом мое интервью и закончится, столь явно князь выказал свое неудовольствие, отказавшись отвечать на этот вопрос, но я ошибся… Г-н Старицкий оказался человеком отходчивым и весьма дружелюбным, даже открытым, что можно назвать довольно редким качеством для столь титулованного дворянина, так что спустя несколько минут, мы уже беседовали, как ни в чем не бывало. К слову сказать, я был беспримерно удивлен, когда узнал, что князь говорит по-французски. И, хотя его легкий акцент и некоторые словечки выдают в нем человека немало пожившего на восточном побережье наших заморских владений, я, к моему стыду, вынужден признать, что мои познания в родном для его сиятельства русском языке, куда как менее обширны, чем его знание моего родного французского.

— Виталий Родионович, ваш стремительный отъезд из Хольмграда вызвал большой шум в обществе, ходили даже слухи, что ваш бывший начальник, глава Особой канцелярии отдал приказ о вашем аресте… Это так?

— Досужий вымысел, — князь хмыкнул. — Просто, так сложилось, что незадолго до моего отъезда, князь Телепнев пригласил меня в Канцелярию для прояснения одного межведомственного вопроса. К сожалению, в тот день я так и не смог нанести ему визит, дела требовали моего непременного присутствия во вверенном моему попечению Училище, так что на следующий день, во избежание повторения ситуации, Владимир Стоянович прислал за мной экипаж… Ну а слухи… поверьте, хольмградское общество подвержено желанию приукрасить действительность ничуть не меньше, чем наши европейские соседи.

— И русский царь вовсе не лишал вас жалованных наград?

— Хм… — князь смерил меня долгим взглядом, вздохнув, закурил вытащенную из резной шкатулки на столе короткую папиросу и, лишь скрывшись за облаком ароматного дыма, ответил на мой вопрос. — Государь не лишал меня ни званий, ни наград. И я бы очень хотел узнать, кто рассказывает такие небылицы. Если не верите, можете справиться обо мне в орденских списках. Они, к счастью, общедоступны.