Павел Александров - Откровение миротворца (СИ)

– Эссия. Её зовут Эссия, – говорила Никта, но островитяне только разводили руками, огорчённые, что не могут помочь гостям острова в их поисках.

– У неё наверняка новое имя, – сказал Автолик.

– С каког кра женщ, ктору ты ищь? – прошепелявил ветхий старик, сидящий на крыльце своего дома.

– Из Спящей сельвы, – ответил Автолик, удивлённый, что кто-то здесь знает края Каллирои.

– Эт та! – махнул рукой старик в сторону красивого дома, окружённого пальмами, персиковыми деревьями и цветниками.

Поблагодарив сведущего старика, друзья перешли карликовый, декоративный мостик через слабый оросительный ручеёк и оказались между рядами благоухающих хризантемам, у порога одноэтажного, но довольно обширного дома. Двери в дом были гостеприимно распахнуты.

– Покой и процветание этому дому! – громко сказал Автолик на островитянский манер. – Есть здесь кто-нибудь?

Сердце Марка взволнованно забилось в предчувствии разгадки. О, только бы эта женщина была здесь!

– Ты когда-нибудь видела эту Эссию? – спросил он шёпотом хранительницу.

– Один раз. В детстве. Пятый заходил с нею однажды в дом моего отца.

На пороге появилась высокая как для островитянок женщина лет сорока, в просторном песочного цвета платье, перевязанном длинным, широким поясом. Чёрные волосы были уложены за спину.

– Она… – шепнула хранительница так, чтобы её услышал только Марк. – Только цвет волос изменила, она светлой была.

– Удача и благословение гостям из-за моря, – учтиво поклонилась женщина и, не осведомляясь о цели чужаков, пригласила их в дом.

– Почтенная Эссия? – на всякий случай уточнил Марк.

– Моё имя Неикка.

Следуя за хозяйкой, Марк бросил вопросительный взгляд на Автолика.

– Все женщины из Каллирои меняют здесь имя, – зашептал тот. – У них тут все имена похожие: Юникка, Маликка, Лехикка…

Внутри дом был похож на комнату постоялого двора: пустоватая простота, лежанки, низенький, меньше локтя в высоту стол, сесть за который можно лишь поджав под себя ноги. По-прежнему ни о чём не расспрашивая гостей, женщина с непривычным для Каллирои именем поставила на стол блюдо с нарезанным хлебом, небольшой глиняный чайник с горячим чаем и пиалы. Чай оказался довольно приятным на вкус, освежающим и бодрящим.

– Моё имя Автолик, я из Мелиса, – заговорил вольный стрелок, видя, что Марк не может собраться с мыслями. – Это Никта из Спящей сельвы, а это Маркос, Седьмой миротворец.

Неиика скромно, не по-хозяйски сидела перед гостями на коврике и улыбалась. Ни девушка из её родного края, ни последователь её погибшего мужа не пробудили в ней никакого интереса.

– Я Седьмой миротворец, – сказал Марк, будто от него кто-то требовал подтвердить слова Автолика. – Моим проводником и учителем был епископ Ортос… как и у Пятого миротворца…

– Седьмой? – проявила из вежливости интерес хозяйка. – А разве Шестого не было?

Марк удручённо вздохнул. Расспрос вдовы Пятого о тайне Акафарты оказался не таким простым делом, как ему казалось.

– Шестой миротворец пришёл через три года после ухода Пятого и погиб семь лет назад, – проговорил он и отпил из своей пиалы. Неикка тут же ловко и быстро наполнила её вновь из чайника.

– Сожалею, – произнесла она, не меняясь в лице.

– Скажи прямо, Маркос, не тяни, у нас времени мало, – толкнул его в бок Автолик, не боясь показаться островитянке бестактным.

Марк и сам решил не ходить больше вокруг да около.

– Я столкнулся с могущественной сущностью, которую называют Акафарта. С той же самой, от которой погиб когда-то твой муж, Пятый…

– Мой муж – Тиартил, – улыбнулась чуть шире Неикка. – Его сейчас нет дома, он служит при дворе нашего пресветлого князя Тан-Эмара.

Марк закивал головой. Ему стало жутко неудобно за свой визит. Можно представить, какой кошмар пришлось пережить этой женщине, схватившейся в Белом Забвении с самой Акафартой и не потерявшей рассудок от этого. Выжила. Бежала за море, чтобы ничто не напоминало ей о пережитом ужасе. Начала новую жизнь, вышла замуж… И вот, приходит чужеземец, вторгается в её жизнь, возрождая в памяти картины, какие она, наверное, не один год пыталась забыть.

– Прости меня, Неикка. Тебе тяжело говорить об этом, я знаю. Но прошу тебя, это очень важно для меня и для тех, кто мне дорог, для многих людей. Расскажи мне о силе, с которой ты столкнулась в Белом Забвении. Об Акафарте.

Неикка слушала, сохраняя на лице вежливую улыбку и глядя перед собою в стол.

– Ещё чаю? – спросила она, окинув взглядом всех троих, словно не слышала ничего из сказанного Марком.

– Неикка, пожалуйста, твои знания об Акафарте могут спасти многих людей и меня тоже. Вспомни о том, что произошло с тобой в Белом Забвении четырнадцать лет назад…

Неожиданно женщина оживилась, глаза её радостно вспыхнули.

– Гранатовое вино! Как я могла забыть! Сейчас же угощу всех вас гранатовым вином!

Она встала, но Марк резко поднялся следом за ней. Перед глазами пронеслась белая мгла, оскаленные пасти морраков, окровавленная Эльмика. «Я не уйду отсюда ни с чем!» – вскипело в нём отчаяние от мысли, что он так и узнает ничего о той западне, которую приготовила ему Акафарта.

– Ты не посмеешь так просто всё забыть, Эссия, воительница Спящей сельвы! – громко проговорил он. – Слишком дорогую цену заплатила ты за свои знания. Не убегай от прошлого! Перед тобой люди, готовые бороться с проклятием Акафарты до победы, и ты можешь помочь им! Не избегай воспоминаний, потому что Акафарта по-прежнему будет иметь власть над твоим прошлым, и ты не избавишься от неё, пока боишься даже мыслей о ней!

Неикка глядела на него молчаливым испуганным взором. Марк уже успел упрекнуть себя за свою излишнюю горячность, как тут веки островитянки задрожали. На щеке появился тонкий след слезы. Женщина вдруг закрыла руками лицо и гулко упала на колени, надрывно зарыдав.

– Зачем, зачем… – зашептала она, сдерживая горькие слова упрёков, поскольку не хотела оскорбить чужеземцев. Затем её руки задрожали, и она заговорила как в бреду: – Зеркало… Зеркало Мглы… о, зачем я взглянула, зачем?.. Туман, туман, моё несчастье… но ведь завтра будет празднество Морского Змея! Я выпью много вина и всё забуду, о Небо!

Никта мягко подсела рядом, коснувшись её рук, и тихо зашептала какой-то сельвейский мотив. Марк смущённо отошёл к большому окну, распахнутому настежь, и посмотрел на ровные цветники хризантем. Сердце сжалось. Жалость к этой несчастной женщине, тщетно пытающейся забыть своё горе и свой кошмар, смешалась с тоскливым чувством за самого себя, за своё почти утраченное призвание, за Лейну, с которой он не может быть счастлив.

Неикка прекратила рыдать. Она так и осталась на коленях, прижимая руки к груди, как в мольбе. Её покрасневшее от слёз лицо не выражало страха от мучительных воспоминаний – на нём оставался только след глубокой скорби.