Павел Александров - Дар миротворца (СИ)

Эфай усмехнулся.

– Да, пожалуй, он был прав. Но взгляни вокруг, Ильмар: зыбь, топь, трясина – вот истинная почва этого мира. А люди по своей наивности ищут твёрдую опору под ногами. Не твёрдая почва тебе нужна, а сноровка болотоходца.

Воин-отшельник по-прежнему любовался окружающими пейзажами заболоченных лесков и заросших буйным камышом водоёмов. Но при этом Марку показалось, что Эфая не покидает чувство настороженности, как если бы он вступил в земли хитрого, коварного врага.

– Ты что-то чувствуешь, учитель? – шёпотом спросила Лейна.

– В том-то и дело, что ничего. Ни сверчков не слыхать, ни лягушек, ни птиц. Молчат болота.

От этих слов Марку стало не по себе. Он не чувствовал никакого присутствия даймонов или иной нечисти, но это лишь усиливало неприятное чувство незащищённости перед невидимым врагом.

«Но, хвала Всевышнему, с нами Эфай! А это многое решает. Что за глупое чувство я испытал в Храме Вечного Голоса? Тень славы Фосфероса затмевает Седьмого миротворца? Бред! Я был бы только рад, если бы Эфай сопровождал меня с самого Морфелона. Скольких ошибок удалось бы избежать! Я бы с удовольствием стал бы ему безымянным слугой, если бы только…»

– Вот и пришли! – сообщил Сурок, указав на добротный одноэтажный дом, построенный на бревенчатых подпорках. – Однако, прежде чем мы войдём в эти двери… надобно кой о чём договориться, друзья мои.

Марк остановил своего коня.

– Ты это о чём?

– О том, что сперва надо решить, что мы будем делать с нашим юным некромантом.

– Мы уже это обсуждали, Сурок. Нужно обрезать нити, которыми им управляет этот некромантский Кукловод. А для этого мы должны убедить Мелфая перво-наперво покинуть эти земли.

– Согласен, Маркос. Да вот незадача – Мелфай может и не поддаться на твои уговоры. И что тогда?

Марк промолчал. Внятного ответа на этот вопрос у него не было. Признаваться же в присутствии Эфая, что он возлагает все надежды на легендарного воителя, не хотелось.

– Я вот о чём толкую, – Сурок подъехал на своём осле почти вплотную к Марку и заговорил шёпотом. – Если Мелфай не захочет оставить своего учителя добром – вяжем его и тащим куда подальше… Ну чего нос воротишь?

– Надо же, а я уже почти поверила, что сарпедонец способен измениться к лучшему, – хмыкнула Лейна.

– Да-а, Сурок, прискорбно видеть, что твоя мелисская ошибка тебе на пользу не пошла, – задумчиво проговорил Марк.

– Вот как толкуешь… – Сурок поглядел на него исподлобья. – Да если бы мне тогда не помешали… сидел бы сейчас Мелфай под присмотров храмовников Сарпедона, а не здешних некромантов!

– Ещё неизвестно, что из этого хуже! – непримиримо выпалила Лейна.

– Чего-чего? – Сурок, казалось, окончательно разобиделся. – Тебе, вижу, фаранское солнце основательно башку напекло!

– Тише-тише, – Марк поспешил примирительно поднять руки. – Сурок, мы не имеем права ломать волю Мелфая. Может быть, его учитель этого от нас и ждёт.

Сурок закивал, поджав губы, вроде как и соглашаясь, и оставаясь при своём мнении.

– Маркос, поверь: иногда волю человека таки приходится ломать. Хоть это и противоречит Пути Истины. Мелфай, кем бы он ни был, истинным миротворцем или ложным, слишком важная фигура, чтобы вот так просто предоставлять его собственной воле. Тьма и свет сошлись на этом человеке. Он избран и добром, и злом. Он – поле битвы… Он – символ, который может стать ключом к изменению всей Каллирои, – в простоватом голосе Сурка появились возвышенные нотки храмового служителя. Очевидно, в Сарпедоне учили и этому. – Мелфай может стать началом новой эпохи – эпохи примирения народов. Но если он пойдёт на поводу у собственных страстей, то лишь исполнит план некромантов. И, быть может, принесёт Каллирое не меньше бед, чем Хадамарт.

– Ты прав, Сурок, – ответил Марк, поднимая взор к затянутому тучами небу. – Но именно потому, что на этом человеке сошлись такие силы, мы не можем принуждать его действовать так, как хочется нам. У Храма Призвания ты видел, на что способна его воплощённая воля.

Сурок раздосадованно вздохнул.

– Ох, Маркос, упрям ты, как мой осёл. А уж этот длинноухий был самым упрямым из всего стада старого саламорского погонщика. Пойми, если Мелфая не уведём мы – его уведёт Радагар.

– Радагар? Радагар сейчас сидит в Зелёной Идиллии и ждёт от нас вестей.

– Это он тебе так сказал? Чудак ты, Подорлик, неужели ты не догадываешься, что он заявится сюда в решающий момент? Он небось уже сидит со своими головорезами где-нибудь на постоялом дворе в Саламоре…

– И что он нам сделает? Видел бы ты, как он испугался Эфая! – вставила Лейна с гордостью за названного учителя. – Ну что, так и будем стоять в двух шагах от дома?

Марк посмотрел на молчаливого Эфая, который, находясь совсем рядом с ним, казалось, не слышал этого разговора, глубоко размышляя о чём-то своём.

– Что скажешь, Эфай?

Отшельник обернулся, и Марк испугался его взгляда. Глаза воина-отшельника выражали даже не тревогу, а какое-то смутно-тоскливое чувство безнадёжности – состояние человека готового опустить руки и сдаться.

– Не знаю, Маркос. Это твоя миссия – решай сам.

К беспокойству Марка добавилась неловкость. В мгновение ока Фосферос вознёс его выше себя, по сути, сделав себя его подчинённым. На смену прошлому чувству грусти из-за пребывания в чужой тени пришло чувство тревоги – тяжёлое бремя ответственности за каждый свой поступок.

«Моя миссия? Он что, думает, я лучше его знаю, как её выполнить?»

– Идёмте в дом, – решительно произнёс Марк, желая, чтобы всё поскорее закончилось.

***

Мелфай сидел неподвижно за столом, сосредоточив взгляд на синем камне. С недавних пор созерцание его переливающихся граней стало повседневной привычкой юного мага. Так ему было легче сосредоточиться для сложения в уме формул заклинаний, легче отвлечься от беспокойных мыслей или просто посидеть, наслаждаясь исходящей от камня силой. А она изо дня в день ощущалась всё явственней, и кто знает, каковы её пределы. Сколько же времени потребуется, чтобы изучить все уникальные свойства синего Камня Поиска? А Логоса?

– Оденься, – бросил он Эльмике, сидевшей в одной ночной рубашке у огня. – У нас гости.

– Кто? – обернулась к нему девушка.

– Сейчас узнаешь.

Эльмика вздорно фыркнула, недовольная ответом. Мелфай знал, как её злит его надменная склонность утаивать от неё все свои дела, включая занятия с невидимым учителем. И даже начал замечать в себе, что ему нравится её злить, несмотря на то нежное и страстное чувство, которое по-прежнему к ней испытывал. В Школе серых магов Эльмика была для него недоступной, недостижимой, сейчас же – всецело принадлежала ему, и это обстоятельство словно подстёгивало его отыграться за прежние муки безответной влюблённости.