Андрэ Нортон - Знак кота. Гнев оборотня

Хотя рядом не было видно никаких следов оружия и одежды, мне показалось, что смерть прошла здесь не очень давно, какими бы истлевшими ни казались эти кости. Неужели это один из претендентов, вроде меня, павший по вине прячущегося здесь зла?

Мурри всё ещё принюхивался. Казалось, он ищет след, но когда он заговорил, то сказал лишь:

— Плохо… опасность…

— Какая? — настойчиво переспросил я. А сам призвал на помощь всю свою бдительность, которой научился ещё пастухом. Я осматривался вокруг, пытаясь найти хоть малейший признак, который подскажет мне природу заключённого здесь зла, и откуда оно ударит, нежданное, в следующий раз.

Среди тесно переплетённых побегов, окружавших нас со всех сторон, кроме прорубленного пути, я не видел никаких дынь. Похоже, нам придётся углубляться ещё дальше.

Мурри так и не ответил на мой вопрос, и я заключил, что он тоже не представляет, что может ждать нас впереди. Однако он, по–видимому, не собирался и поворачивать назад, напротив, рвал заросли перед нами с ещё большей свирепостью.

Мы прошли мимо первого здания, обросшего так, что виднелись лишь маленькие кусочки стены, ни окон и ни дверей. Неожиданно Мурри вскрикнул, и в его голосе прозвучало не только удивление, но и страх. Лапа, которой он только что расчищал путь вперёд, была оплетена чем–то вроде толстого серого каната, и пока он пытался перекусить его, второй такой же, как змея, обвился вокруг его тела.

Кинувшись к нему, я взмахнул посохом. Сначала лезвия отскочили от пут, всё плотнее связывающих Мурри, но второй удар в зарубку, оставшуюся после первого, отсёк щупальце, что сжималось вокруг его тела. Обрубок развернулся и, извиваясь, упал на землю. На срезе выступило густое желтоватое вещество, издававшее дурной запах.

Это было не животное, скорее побег растений, окружавших нас. На спине у Мурри, там, где щупальце обхватило его, мокрую шкуру покрывала слизь, кое–где была вырвана шерсть.

Мурри выплюнул кусок побега, обтирая лапами морду, с клыков текла жёлтая слюна. Мне стало не по себе: а вдруг в перекушенном побеге протекал яд? Мурри стошнило водянистой жидкостью, как котти, проглотившего клок шерсти.

Однако за всем этим я наблюдал вполглаза, настороженно ожидая атаки какого–нибудь ещё одного побега. Этот буквально выпрыгнул из земли, очищенной нами, несомненно, это было растение, побег у меня на глазах выпускал листочки такого же отвратительно жёлтого цвета с красными прожилками.

Я ударил, замахнулся и ударил снова, ещё и ещё, пока тянувшиеся из сырой земли побеги окончательно не исчезли. Наконец мы смогли перевести дух. Я прижимал к груди руку, которую задело одно из этих сдирающих кожу живьём щупалец. Из раны сочилась кровь, а боль от прикосновения была пыткой похуже, чем все мучения, доставленные насекомыми в солончаках.

А этих дынь по–прежнему не было видно. Углубляться в заросли дальше — значило приманивать к себе ползучий ужас, кроющийся под землёй. Но что приманило их? Сотрясение от наших шагов? Или они выслеживают свои жертвы как–то иначе? А может быть, листья, окружавшие нас со всех сторон, действовали как глаза, уши, или подобные органы чувств для того, что пряталось под поверхностью?

Судя по знакам, быстро скрываемым свежей листвой, кто–то всё–таки решился идти дальше. Кроме того, я знал, что по крайней мере Шанк–дзи добыл свой приз в этом заколдованном месте.

Объединёнными усилиями мы миновали первое из опутанных зеленью зданий и здесь были награждены минутой относительной безопасности: мы вышли из этих густых зарослей в круг чистого песка, такого же, что окружал купол.

Я осмотрел спину Мурри, но присоски лозы не причинили ему никакого особенного вреда за исключением того, что кое–где выдрали шерсть. Его больше не шатало. Моя собственная ссадина оказалась небольшой, и насколько я видел, яда туда не попало. По крайней мере, я на это надеялся.

— Брат… — я опустил руку на затылок Мурри.

— Я жив… но здесь плохо…

Вот с этим я с готовностью согласился. Я обошёл по кругу песчаный пятачок, в котором, очевидно, эти растения не смогли укорениться. Справа от того места, где мы вышли, ещё виднелись следы прохода, проделанного чужими руками. Словно подтверждая, что там что–то скрывается, в воздухе висел тошнотворный запах. Мне говорили, что так пахнут испорченные и гниющие дыни. Значит, сад, который мы искали, лежал в том направлении.

Пока же мы с облегчением сидели на нашем маленьком островке безопасности и с тревогой думали, что нас ждёт впереди. Ещё одна битва и, может быть, куда более трудная, чем предыдущая.

Ближняя стена здания, мимо которого мы пробрались на этот островок безопасности, была свободна от зарослей. И всю её сплошь украшал орнамент, похожий на те, что я видел в городе, где мы останавливались, только здесь вместо ярких цветов красок остались невзрачные тусклые пятна, словно ползучие побеги съели всю штукатурку.

Я перебросил посох за плечо, подошёл к стене и провел ладонями по барельефу. Мои подозрения оправдались — здесь было за что уцепиться, чтобы взобраться наверх. Стащив сапоги, я начал подниматься, надеясь разглядеть сверху, что лежит впереди. Крыша здания была округлой, и кое–где на неё уже взобрались побеги. Я обходил их стороной, стараясь держаться на чистом пространстве.

Впереди лежал участок густых зарослей, но за ним виднелась ещё одна полоска песка. Сквозь разрывы растительности я наконец–то разглядел ряды дынных плетей, обвивавшихся вокруг решёток. И круглые плоды, некоторые уже созревшие, тёмно–лилового цвета.

Я поделился увиденным с Мурри. Тот всё ещё умывался, стараясь очиститься от малейших следов нападения ползучих лоз. С рёвом, недвусмысленно выражавшим его отношение ко всему этому делу, он вскочил на ноги, готовый пробиваться к увиденному мной саду.

Однако как мы ни приглядывались, этих мерзких корней, выползающих из сырой почвы, больше не заметили. Выйдя на участок с дынями, мы увидели, что здесь чередуются квадраты песка и земли, и в каждом квадрате с землёй посажена одна плеть дыни.

Сильно воняло гнилыми плодами. У корней каждой плети валялись целые кучи гниющих, расползающихся дынь. Ещё не опавшие, но уже созревшие дыни были мне тоже бесполезны, срывать их следовало в тог самый миг, когда бронзовый неспелый плод стремительно покрывался фиолетовым налётом.

На ближайшей плети я приметил три таких многообещающих дыни. Но я не Знал, сколько времени придётся ждать, пока они созреют. Пока я стоял так, две перезрелых дыни отвалились от черешков и шлёпнулись в кучу гнили.

Мы предусмотрительно стояли на песке, поодаль от гниющих плодов. Мурри улёгся и закрыл нос лапами. Мне захотелось сделать так же, потому что здешний запах мог свалить с ног так же легко, как испарения огненной горы.