Андрэ Нортон - Берегись ястреба. На острие меча

— Твой щит без девиза?

Так звали наёмников, ищущих службы. Но она никогда не слышала, чтобы фальконеры становились такими. Обычно они держатся друг друга и на службу всегда нанимаются отрядами или группами. Сделку заключает командир. И они никогда не смешиваются с теми, кому служат.

Вначале ей показалось, что врождённое презрение к женщине не позволит ему ответить, что у неё вообще не будет даже возможности предложить ему работу. Но после долгого молчания воин всё–таки ответил:

— Мой щит без девиза, — голос его не окрасила ни одна эмоция. И хотя он его не повышал, Тирта прекрасно всё услышала.

— Мне нужен проводник… проводник в горах… и воин… — девушка сразу перешла к делу. Ей не нравилось, что он разглядывает её лицо через глазницы шлема, а она не может ответить ему тем же. Когда она шагнула вперёд, плащ распахнулся и мелькнула кожаная одежда пограничника, хотя ей и не хватало кольчуги.

— Я ищу службу… — снова ровный голос. Она словно разговаривала с человеком из металла, лишённым эмоций и цели. Неужели путь, что привёл его сюда, превратил грозного бойца, каким он был когда–то, в пустую оболочку? На такого не стоит тратить свои скромные средства. Но доспехи у него содержались в хорошем состоянии. Тирта взглянула на протез с когтями. С каждым взглядом эта железная лапа казалась всё более и более опасной.

Тирта оглянулась на бурю, потом снова покосилась на воина, стоявшего неподвижно, как столб.

— Есть лучшие места для разговора. Я остановилась в гостинице… В общем зале слишком много народа, но в конюшне…

Только тут он сделал первое настоящее движение — кивнул. Потом повернулся, подобрал свёрток из одеяла и положил его себе на плечо, придерживая когтем. Они направились в конюшню, где Тирта оставила свою кобылку. В её стойле девушка уселась на тюк сена и взмахом руки предложила спутнику сделать то же самое.

Она решила, что с ним лучше будет говорить прямо. Это подсказывал ей инстинкт, на который за последние четыре года она уже привыкла полагаться. Она имела дело с человеком, испытавшим вес невзгоды судьбы, но не изменившим себе. Такой может сломаться, но не согнуться. Да и сломать его вряд ли удастся. Чем больше девушка разглядывала воина, тем больше убеждалась, что это боец, с которым нужно считаться.

— Мне нужно пройти через горы — в Карстен, — резко сказала она, не считая себя обязанной объяснять ему причину. — Старые дороги и тропы исчезли. К тому же там попадаются люди без хозяев. Я умею пользоваться оружием и жить в диких горах. Но не хочу заблудиться и погибнуть до того, как исполню то, что должна.

Снова он ответил кивком.

— За двадцать дней службы я заплачу два веса золота — половину сейчас. Конь у тебя есть?

— Там… — не очень–то разговорчивый. Он указал когтем на стойло, через два от того, в котором жевала сено Вальда.

Тоже горный пони, чуть больше и тяжелее, чем её собственная кобыла. С коротко подстриженной гривой, а на спине седло с раздвоенной лукой, на которой обычно сидит сокол. Но птицы не было видно.

— А где твой сокол? — решилась она спросить.

На девушку как будто пахнуло холодом: должно быть, она затронула запретную тему, ступила на дорогу, где нет места для неё и вообще для женщин. Так показалось ей в то мгновение. Тирта даже испугалась, что её любопытство положит конец их переговорам. Хотя она и задала совершенно естественный в таких условиях вопрос.

— У меня нет сокола… — невыразительным голосом ответил он.

Может, именно этим и объяснялось его одиночество. Тирта поняла, что дальше эту тему развивать не следует.

— Условия тебя устраивают? — она постаралась говорить холодно и властно.

— Двадцать дней… — он говорил так, словно рассуждал про себя о чём–то другом. — А после этого?

— Посмотрим, когда придёт время, — девушка встала и протянула руку для рукопожатия, закрепляющего сделку. Вначале ей показалось, что он подаст в ответ металлический коготь. И тот действительно дёрнулся, словно такое движение было для него привычней. Но протянул он ей свою настоящую руку.

Сразу по приходу в конюшню девушка расстегнула свой пояс. Теперь она достала из него металлический диск. Фальконер торопливо отнял руку, и Тирта протянула ему монету. Он подержал её в руке, словно взвешивая, потом кивнул в третий раз.

— Мне ещё нужно купить припасы, — отрывисто бросила Тирта. — Но я хотела бы выйти из города сегодня же, несмотря на бурю. Согласен?

— Я согласился нести службу щита… — начал он и замолчал, словно в голову ему пришла новая мысль. — А какой герб мне носить?

Девушка поняла, что старый обычай ещё жив, по крайней мере для этого фальконера. Щит без девиза, нанимаясь на службу, принимает герб Дома, которому служит. Тирта мрачно улыбнулась, дастала меч и поднесла к лампе, которую ещё утром зажёг конюх, чтобы разогнать темноту бури.

Потертый рисунок был ещё хорошо виден: голова кричащего ястреба, бросающего вызов людям и миру.

— Дом Ястреба, фальконер. Похоже, у нас есть кое–что общее, хотя я не могла бы сосчитать, сколько лет Дом Ястреба лежит в развалинах.

Он чуть наклонил голову, как будто хотел получше рассмотреть герб. Затем взглянул на неё.

— Кто говорит от имени Дома?

И снова Тирта улыбнулась, Но улыбка её стала ещё более мрачной и горькой.

— Я говорю от имени Дома, фальконер, потому что я и есть Дом, и Кровь, и все родичи, оставшиеся на земле. Пока никто не научился призывать души на семейный сбор. Ты защищаешь герб Дома Ястреба, а Дом Ястреба — это я.

С этими словами она повернулась и ушла, чтобы закончить подготовку к делу, которое задумала много лет назад.

Яростная буря продолжалась полдня. Путники кутались в плащи и с трудом заставляли лошадей брести по дороге, которая все время шла в гору и уже в полумиле от Ромсгарта превратилась в еле заметную тропу. С самого начала фальконер привычно выдвинулся вперёд, ехал он уверенно, и совсем скоро нанимательница убедилась, что он хорошо знает переплетения путей высокогорья.

По первой тропе двигались они недолго. Чуть погодя после того, как они ступили на неё, фальконер остановился, поджидая, пока Тирта не поравняется с ним, и произнёс первые слова с тех пор, как они выехали из города.

— Ты хочешь передвигаться незаметно?

Он не спрашивал, зачем она едет на юг, а она не собиралась объяснять. Но, по–видимому, солдат отчасти догадывался о причине.

— Ты знаешь другой путь?

И снова девушка с растущим гневом отметила, что он видит её лицо, а она не может разглядеть его.

— Будет нелегко, но не думаю, чтобы нас заметили, если поедем по моей дороге. Два месяца назад тут случилась стычка. Люди маршала столкнулись с разбойниками и их разведкой.