Eugene - Гимн неудачников

— Понятно, родина всегда в нашем сердце, — я содрал маску, пытаясь отдышаться. — Гляжу в книгу, вижу конспект последнего пленума централсобрания. Что ты мне показываешь, жертва эмиграции?

Вот так все и начинается. Сначала ты разговариваешь с ниморцами, потом везде видишь ниморский герб, а потом, не дай Небо, сам в ниморца превратишься. Благонадежные граждане должны видеть духов и зловещие предзнаменования, а не вражескую символику. Отбросим эмоции, что полезного я узрел глазами потустороннего существа? Дым — явно черная магия, на полной скорости движущаяся сюда. Знал бы, трижды бы подумал, чем хватать чужие артефакты. А белая паутина — грибница, связывающая все элементы леса воедино.

Я потер ноющие кончики пальцев, обожженные искрой, и вернулся к увещеванию маски:

— Дерево. Мне нужно дерево, понимаешь? Не дом правительства, не могила первого колонизатора, и даже не скульптура "фиг метрополии", — я закрыл глаза, готовясь к новому всплеску красок. Древо должно как-то выделяться. Оно — центр, к нему сходятся все линии…

На этот раз я ощущал Ниморский Лес иначе. Я чувствовал, как корни жадно впиваются в землю, вытягивая драгоценную влагу, как пульсирует под корой древесный сок, как листья пьют солнечный свет. Я слышал, как растет трава, как шепчутся друг с другом цветы; еще немного, и я смогу разобрать слова, понять что-то важное… но голос звучал сильнее всего. Голос звал к себе, голос повелевал и приказывал, голос играл на струнах белых нитей, заставляя их дрожать в такт и передавать мелодию дальше, по всем уголкам Леса.

Мой путь лежал туда, где паутина сплеталась в кольцо вокруг единого центра, и я легко заскользил по белым линиям, удивляясь, почему не умел так раньше. Дорога, столь же ясная, как если бы передо мной нарисовали стрелки с подписью, сама ложилась под ноги. Линии и полосы вновь стали деревьями и кустами, земля и небо вернулись на место, но мне это уже не мешало: я плыл в потоке, легко и изящно, как рыба в воде, как Сона в последнем воплощении, следуя течению и зову души. Хорошо быть Соной! Если бы я был Соной, я бы вечно гулял по долам и лесам, слушая голоса Леса, внимая пению птиц, любуясь облаками и наслаждаясь свободой, а не был бы агрессивным, злым, садистичным нацистом…

Что-то хрупнуло под ногой; я вздрогнул и сбился с ритма. Ну вот, только вспомни о Соне, и неприятности тут как тут. На земле лежала раздавленный большой мухомор, чуть поодаль стоял второй, целый и невредимый. Поляну окружало кольцо грибов, такое же, внутри которого Дэн Рола чуть не скормил меня полуразумной плесени. От счастливых воспоминаний ко мне вернулась осторожность, и сероватую кость, почти прикрытую травой, я заметил сразу. Череп, к счастью не человеческий: слишком маленький и вытянутый, похожий на череп волка, если у волка столько клыков, или загадочной ниморской собаки.

Кости усеивали всю поляну: совсем крошечные и огромные, как в том скелете, чья грудная клетка была размером с бочку, а из черепа росли два больших рога. Видел таких зверей на картинках; наверное, неудачный ниморский эксперимент по созданию оружия против черных магов. Жуть какая…

Вместо гриба-дождевика посреди поляны торчал пень. Дэн Рола бы умер со смеху. Хоть ниморцы и не правы: только друиды поклоняются пням, а нормальные люди — лестнице с десятью ступеньками и осьминогам в масках.

Ствол дерева охватывали семь обручей, практически скрывшихся под наростами коры и смолистыми потеками. Неведомые вандалы обрубили верхушку старой яблони, оставив только одну ветку с небольшими красными яблоками, уже начавшую сохнуть. Цель висела буквально перед глазами, как та груша, что нельзя скушать… Не знаю, почему нельзя. Сама, скорее всего, кого угодно съест. Я как про нее услышал, сразу решил, что если встречу эту самую грушу, то проверять не полезу. И сейчас не спешил выскакивать на поляну с кличем радости. Если с деревом сделали такое, значит, для чего-то это было нужно?

Тут я заметил железные столбы, без всякого видимого порядка натыканные по периметру поляны. Проволока их не соединяла, и практического смысла в их существовании было столько же, сколько в существовании вообще. Судя по всему, животные зачем-то приходили к Древу и умирали. Хотелось бы думать, что по собственному желанию, а не следуя тому зову, что привел сюда меня. Но я все-таки человек, и потому отягощен разумом и мыслями обо всякой ерунде. Славься имя твое, Сона… Хм. А не по твоему ли почину я чуть не попал в ловушку? Лес на самом деле действует по заложенным программам. Вот животные — для них морок, вот люди — на них морок не действует, и потому они враги, и меры против них соответствующие. Теперь остается проверить, распознает ли во мне человека Древо.

Как бы так вызвать состояние, в котором я обычно вижу всякую дрянь? Я закрыл глаза и надавил пальцами на веки. Сейчас я проникну внутренним взором за внешнюю оболочку вещей и дознаюсь до их темной сути… Сейчас увижу что-то плохое, о чем сразу же пожалею… Как-то неохота это уже делать.

С неприятным холодком в груди я открыл глаза. И увидел.

На троне из костей сидело человекоподобное существо с серой, обвисшей складками кожей, похожее на паука и жабу одновременно; из-под железных кандалов, сковывающих тварь по рукам и ногам, сочилась прозрачная сукровица. Ее ноги, похожие на корни, оплетали кости и уходили глубоко в землю, исчезая во тьме; во множестве длинных и костлявых рук существо держало за волосы отрубленные головы, с которых на землю все еще капала кровь…

Нет! Не надо! Сотрите мою память, верните яблоню! Я же теперь к ней и подойти-то не смогу, не то, что взять в руки отрубленную голову. Зато есть яблоко теперь точно расхотелось.

Тени от железных палок, не считаясь с положением солнца, беспорядочно падали в разных направлениях, пересекаясь на троне или рядом с ним. Почему-то мне казалось, что по законам чародейства изначально узор должен был похож на звезду, лучи которой соединялись на яблоне, или на пентаграмму, но потом палки перекосило, и вышло что вышло.

Я побегал вокруг поляны, запинаясь обо все, обо что можно запнуться — умение идти через лес сгинуло, испорченное поминанием Соны — представляя себе самые ужасные картины, что, несомненно, произойдут, и на фоне самых страшных яблоня показалась уже ничего. Хорошо, Лоза, ты сегодня уже убил Кактуса, пообщался с Черной Смертью и поджег Ниморский Лес. Что тебе какая-то яблоня… Ха-ха. Мда. А теперь вообрази, что тебе за это будет. За убийство тебя просто казнят, за обман Смерть будет убивать долго и мучительно, а за поджог… демоны, столько вариантов, один хуже другого… Я оценил ситуацию и понял, что совсем неважно, кто сообщит друидам о моих прегрешениях — невинная ромашка или хтоническое чудище. Даже наоборот — чудище хуже, потому что меня сразу ему и отдадут. Проще сразу покончить жизнь самоубийством. А раз так, то можно и к яблоне сходить. Чего мелочиться…