Джек Вэнс - Лионесс: Зеленая жемчужина

«Кул, ты все сделал правильно».

«Честно говоря, я уже умер; осталось только лечь и успокоиться», — Кул опустился на траву.

«Кул, не умирай! — закричала Глинет. — Шимрод тебя снова починит!»

«Возвращайся на Землю, Глинет! — прерывисто сказал Кул. — Я больше не могу тебя сопровождать. Меня слепили из трех существ, красная кровь объединяла меня — кровь кончилась, я распадаюсь. Прощай, Глинет».

Глинет рыдала: «Кул, подожди еще чуть-чуть! Не умирай! Я тебя люблю, я не могу тебя здесь оставить! Кул? Почему ты молчишь?»

Шимрод взял ее за руку и поднял на ноги: «Пора идти, Глинет. Ему уже нельзя помочь; от него осталась только матрица. Будет лучше, если мы отсюда уйдем. Кул умер, но его любовь к тебе жива. Пойдем».

Шимрод поднялся с девушкой к хижине. Глинет остановилась: «На спине ковровола — два знаменитых меча; пожалуйста, Шимрод, давай возьмем их на память».

Шимрод подвел ее к темному входу: «Заходи внутрь. Я возьму мечи; не выходи из хижины, подожди меня».

Оглушенная происшедшим, Глинет перешагнула порог и вошла в хижину. На мгновение она обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на Кула.

Что-то изменилось. Глинет глубоко вздохнула. Это был воздух Земли, напоенный ароматом родной листвы и родной почвы.

В хижину, согнувшись под тяжестью двух мечей, ввалился Шимрод. Положив мечи на стол, он повернулся к Глинет и взял ее за руки: «Ты любила Кула, так оно и должно быть. Если бы это было не так, у тебя была бы извращенная и бессердечная натура — но это не так, я тебя хорошо знаю. Кул был порождением магии, сочетанием двух матриц: сиаспического свирепса и пирата-варвара с далекой луны, прирожденного убийцы по имени Кул. Наложение этих двух шаблонов позволило получить ужасное существо, неутомимое и неукротимое. Для того, чтобы вдохнуть в Кула жизнь, его жилы наполнили кровью человека, который тебя любит. Почти вся кровь Кула и вся сила его духа принадлежали этому человеку. Кул мертв, но его дух и его любовь живы».

Одновременно плача и улыбаясь, Глинет спросила: «И кто этот человек, отдавший за меня кровь? Я уже знаю? Или нужно догадаться?»

«Сомневаюсь, что тебе придется догадываться».

Глинет покосилась на чародея: «Ты меня любишь, и Друн меня любит, но думаю, что ты говоришь об Эйласе… Он снаружи?»

«Нет. Я даже не намекал ему, что проход открылся. Если бы ты не смогла вернуться к хижине — или если бы тебя постигло несчастье — Эйласу пришлось бы снова пережить пытку. Но Кул не оплошал и Мурген не оплошал; ты вернулась. Теперь я приведу Эйласа сюда — недаром я волшебник! Выходи, когда я тебя позову».

Шимрод вышел из хижины. Глинет подошла к старому дощатому столу, взглянула на мечи — Зиль и Кахантус; мысли ее унеслись обратно в Танджектерли, к далекому Асфродиску… Какая судьба постигла Висбьюме?

Прошла минута. Снаружи послышались голоса. Глинет собралась было выйти, но вспомнила наставления Шимрода и решила подождать.

Шимрод позвал: «Глинет? Ты там? Или вернулась в Танджектерли?»

Глинет перешагнула порог и оказалась на поляне, пестрящей проглядывающими сквозь листву солнечными зайчиками. На поляне стоял экипаж, а рядом с экипажем ждал Эйлас.

Шимрод перенес мечи в экипаж и сказал: «Я подожду вас в Родниковой Сени — не слишком задерживайтесь!» Волшебник быстрыми шагами направился в лес и скрылся за поворотом тропы.

Эйлас подошел к Глинет и обнял ее: «Глинет, я больше никогда не позволю тебе со мной расстаться!»

Улыбаясь, Глинет спросила: «Почему ты на меня так смотришь?»

«Потому что в моих глазах ты — самая чудесная, самая неотразимая из всех красавиц на Земле».

«Правда, Эйлас? В крестьянских штанах и с неумытой рожей?»

«Правда».

Глинет рассмеялась: «Иногда я приходила в отчаяние, пытаясь привлечь твое внимание».

«Теперь можешь об этом не беспокоиться. Меня обуревают страхи и сомнения, как влюбленного мальчика. Мне не терпится узнать о твоих приключениях. Хорошо ли послужил тебе ужасный паладин Кул?»

«Так хорошо, что я в него влюбилась! То есть, влюбилась в твою часть Кула. Я замечала в нем и свирепса, и головореза с далекой планеты, и эти части пугали меня — но потом всегда появлялся ты, и все становилось на свои места».

«Похоже, что многое из того, что я сделал, мне никогда не суждено вспомнить, — с сожалением сказал Эйлас. — Что ж, неважно. Кул вернул тебя ко мне, и мне не пристало ревновать. Вот наш экипаж. Поедем в Родниковую Сень, и устроим веселейший из пиров, какие когда-либо видели старые каменные стены нашего замка!»

Зеленая жемчужина заперта в склянке, а скелет горностая, скрючившийся в зеленом студне — пожалуй, наименее комфортабельное обличье из всех, какие когда-либо выбирал Тамурелло… В глубокой сырой тени Тантревальского леса, в норе под корнями старого дуба лежит другой скелет, обтянутый высохшей кожей — в лучшие времена эту змею звали Висбьюме. Он больше не пританцовывает и не постукивает пальцами по столам трактиров в такт неудержимо заразительной внутренней музыке. Иногда такие случаи заставляют задуматься: пусть так, человек умер — куда делась музыка?

Невозможно отрицать, что Тамурелло и Висбьюме были выдающимися людьми — увы, им обоим была уготована печальная судьба. Тем не менее, на Старейших островах есть много других достопримечательных людей, чьи амбиции нередко выходят за рамки благоразумия, а иногда и за рамки возможного.

В качестве примера можно привести изгоя-ска, разбойника Тор-кваля. Несмотря на ужасные раны, он выжил и теперь восстанавливает силы в своей неприступной крепости. Торкваль думает горькие думы и строит мрачные планы; он поклялся отомстить молодому тройскому рыцарю, причинившему ему такое унижение и такой ущерб.

Королева Лионесса, Соллас, лихорадочно стремится возвести величественный собор. Отец Умфред уверяет ее, что, если бы короля Казмира удалось обратить в христианство, он мог бы благожелательнее отнестись к идее строительства собора. Соллас не возражает, но как обратить Казмира? Может быть, с помощью какой-нибудь священной реликвии? Прошло несколько веков с тех пор, как Иосиф Аримафейский привез чашу Грааля из аббатства Гластонбери на Старейшие острова. Поиски Грааля могли бы сослужить королеве хорошую службу, и отец Умфред с энтузиазмом поддерживает ее в этом начинании.

Казмира все еще тревожит предсказание Персиллиана, Волшебного Зерцала, и он все еще не знает, кто был первородным сыном принцессы Сульдрун.

Лионесская принцесса Мэдук занимает незавидное положение. Король Казмир знает, что она — подкидыш фей, и что в ее жилах не течет ни капли его крови. Тем не менее, она может оказаться полезной, когда достигнет брачного возраста. Но такова уж природа вещей, что Мэдук — странное маленькое существо — испытывает еще большее отвращение к условностям королевского двора в Хайдионе, чем испытывала в свое время несчастная принцесса Сульдрун. В связи с чем третий том нашей хроники Старейших островов называется: