Робин Мак-Кинли - Проклятие феи

Взгляд конюха разом прояснился, и он коротко поклонился:

– Сэр…

К нему подошел второй конюх.

– Они отказываются уходить, – расстроенно сообщил он. – Я надел на них уздечки и все остальное, но они только сжимают челюсти и не двигаются с места.

«Ступайте, друзья мои, – поспешно вмешалась Рози. – Увидимся завтра».

Наверное.

Но кони так и не шелохнулись. Рози слышала, как ворчит и улещивает их конюх.

«Что-то очень неладно, Рози, принцесса, – объяснил Дрок. – Мы ощутили это в воздухе, давным-давно, почуяли, как оно приближается, смотрит, ищет чего-то, как жестокий человек – потерянный кнут, как волк – ужин. Не просто ищет, но жаждет, томится, нуждается. Задолго до этого краткого сейчас, когда явился этот странный тип и заявил, что оно ищет тебя из-за того, кто ты есть, и превратится в кнут в жестокой руке, как только тебя коснется. Мы все боимся этой руки. Мы боимся этого человека, несущего на себе запах и жажду, хотя они не принадлежат ему – он несет их, словно упряжь, и то, что его взнуздало, ненадолго от него отстает. Но ты наша, принцесса, ты была нашим другом еще до того, как научилась с нами говорить, и… может, нам это и не по душе, но нам нужны друзья среди людей, потому что у нас есть враги среди людей, хотим мы того или нет. Теперь мы слышим то, что говорит этот человек, и его слова ранят тебя, как удары кнута. Ты то, что привело сюда эту жестокость, эту злобу, но ты и то, что прогонит эту злобу с нашей земли. Теперь мы понимаем это, помимо его человеческих слов, потому что у нас есть собственные легенды и собственные утраты. Этот человек с его страхом и ранами там, где их натерла упряжь, не может спасти тебя один. Мы не уступим тебя ему и людям. Вот почему мы здесь – вот почему нас здесь так много. Мы пришли раньше, чем услышали, что этот человек сказал тебе, мы почуяли приближение чего-то – чего-то большого и сильного. И еще больше становится нас теперь, когда мы слышим его рассказ. Разве ты не понимаешь?»

«Возможно, вы понимаете лучше, чем я, – ошеломленно отозвалась Рози. – Люди так много говорят. Мы видим, слышим, чувствуем на вкус или на ощупь куда меньше, чем разговариваем. Думаю, из-за этого я глуха, слепа и бесчувственна».

«Чем больше табун, тем безопаснее, – сообщил Дрок. – Мы не хотим уходить. Сип и Мелли – те, кто привез сюда конюхов, – присоединятся к нам, если мы попросим. Я могу созвать сюда всех лошадей с земель моего лорда, если хочешь. В твоей большой комнате не одна сова и не один ястреб – они охотятся поодиночке, – и, несмотря на них, к тебе пришли и мыши, и кролики, и мелкие птицы».

«Нет, – отказалась Рози. – Ступайте домой. В этом случае большой табун только сделает нас заметнее, а мы не хотим, чтобы нас заметили. Ступайте домой. Пожалуйста».

Дрок раздраженно мотнул головой, а Резвый откусил кусок покореженной ставни и разгрыз его, позвякивая удилами и роняя пену со щепками. Один из конюхов протестующе вскрикнул.

«Ты принцесса, – чуть помедлив, заявил Дрок. – Мы знаем, что это значит. У тебя должен быть самый большой табун».

«Я не хочу быть принцессой», – призналась Рози, сдерживая разом и смех, и новые слезы, и опять икнула.

«Я не хотел становиться лучшим жеребцом моего лорда, – мягко ответил Дрок, – проходить в поводу перед людьми с холодными глазами, попусту тратить время в помещении, чтобы не попортить холеную шкуру, сходиться с кобылами, которые не знают меня, как и я их. Резвый не хотел уметь бегать так, чтобы тот безумец снова и снова требовал это от него. Мы то, что мы есть. Однажды я больше не смогу крыть кобыл и получу собственный небольшой зеленый выгул вместе с несколькими пожилыми кобылами, больше не способными жеребиться, и я буду стоять на солнышке, пока каждый волосок на моей шкуре не выгорит до тускло-коричневого цвета. Однажды Резвый больше не сможет бегать. Мы то, что мы есть, принцесса».

«Лошади не говорят так, как ты разговариваешь со мной, – невпопад заявила Рози, поскольку не хотела слушать его рассуждения. – Ты звучишь как меррел».

«Мы, животные, говорим, когда в этом есть нужда, – сообщил Дрок. – То, что происходит сейчас, – это нужда для всех нас. Ты же не ждешь, что жеребенок, испугавшийся кузнеца, расскажет тебе все, о чем знает, – какая тебе в этом нужда? Это всего лишь один жеребенок, один страх, один кузнец».

«Фуаб как-то сказал мне, что мы, люди, слишком долго живем», – припомнила Рози.

«Не знаю. Люди разговаривают. Такие уж они есть. Возможно, разговоры заполняют годы. Возможно, годы растягиваются, чтобы вместить разговоры. Зимой мне нравится тепло конюшни, построенной для нас людьми, и некоторые вещи из тех, о которых они говорят, и сладкое сено, и зерно. Меррел рассказывает истории, потому что он одинок, и разговоры – это все, что у него осталось. Разговоры и память. Приходи ко мне на выгул, когда я состарюсь, и мы поговорим».

«Я…» – начала было Рози, но не нашлась что сказать.

«Скажи нам снова, чтобы мы ушли, и мы уйдем, – заключил Дрок. – Но помни, кто ты. И если мы понадобимся, тебе нужно только попросить».

«Я запомню, – пообещала Рози. Икота у нее наконец прошла. – Ступайте. Я приду к тебе на выгул, когда ты состаришься. Мы переживем эти времена, потому что я хочу увидеть тебя выгоревшим и пыльным».

Она шевельнулась и обнаружила, что за ней наблюдает Айкор.

– Полагаю, теперь ваши лошади пойдут с вами, – объявил он.

Рози слабо улыбнулась, когда конюхи уважительно поклонились ему и скрылись за дверью. До нее донесся приглушенный стук копыт, в воздухе повис слабый дымный след разочарования Резвого: скакун хотел действовать, хотел встретить врага, которого можно будет растоптать или перегнать.

«Я буду помнить, что сказал Дрок!» – крикнула она ему вслед.

«Помни, что я еще не стар!» – отозвался Резвый.

– А теперь быстрее, – потребовал Айкор. – Закройте двери и окна!

Рози, оглядевшись, поняла, что животные разбрелись по дому и нашли место, чтобы устроиться на ночь и всем вместе ожидать новостей, держась поближе к ней и (во многих случаях) не попадаясь на глаза деревенским. Каким-то образом Айкор сумел им объяснить, что лучше сохранять тайну, пока они не определятся с планом действий, а определиться им нужно будет нынешней ночью. Животные расположились и внизу, и наверху и весь пол словно покрыли то ли ковром, то ли лоскутным одеялом. Несколько овец и барсук разместились в комнате Джема, Гилли и Гейбла. Коза с парой козлят и сколько-то гусей разделили спальню Катрионы и Бардера. Молодая корова, шесть выдр, два ежа и дюжина полевок устроились у Рози. Олененок с матерью заняли верхнюю часть лестницы, а олень, по счастью сбросивший рога всего парой дней раньше, – нижнюю, оставив кроликам площадку. Маленький медведь пристроился в сарай к Ромашке, Чертовке и курам, птицы, мыши (а также несколько сонь, втиснувшиеся между ставнями), кошки, три собаки, несколько поросят и лисенок остались в кухне. Большинство малиновок расселись на коленях у Тетушки, а Флинкс перешел к Катрионе. Сова с плеча Айкора вернулась на полку, но Фуаб наполовину спрятал голову под крыло и сделал вид, будто там и задремал, выдавая притворство дрожью всякий раз, когда Айкор шевелил рукой, которой скармливал ему семечки.