Робин Мак-Кинли - Проклятие феи

Принцессу с ее нескладной фрейлиной разместили в башне Вудволда, завершающей собой своеобразный изгиб стены. По мнению Рози, назвать это углом было нельзя. Многочисленные флигели и пристройки Вудволда подчинялись какой-то собственной логике: половина или полтора лестничных пролета вверх или вниз, крутые повороты, запутанные переходы, неожиданные ниши, потолки, внезапно нависающие над тобой и столь же неожиданно взмывающие вверх сводами и куполами. Их комнаты в башне, две наверху и две внизу, соединенные лестницей, были маленькими для Вудволда, но просторными по меркам Туманной Глуши. Спальня, одна из двух верхних комнат, не уступала размером целому первому этажу любого из деревенских домов. Комната напротив была гостиной. Внизу располагалась самая натуральная уборная с сияющими, тщательно отполированными трубами, которые в иных обстоятельствах непременно привлекли бы внимание Рози, и гардеробная. Напротив (за небольшим коридором, обеспечивающим уединение) находилось помещение для стражи, компаньонок и их личных вещей, буде таковые накопятся. От нижней пары комнат извилистая лестница с клиновидными ступенями уходила вниз, к основной части дома.

Айкор повесил свою саблю, Эскву, над дверью в их спальню.

– Эсква умеет рубить и связывать, – пояснил он Рози. – Если у вас появится нужда в том или другом, он подчинится вашей руке.

Прендергастам сообщили, что принцесса и ее фрейлина предпочтут разделить одни покои для собственного удобства и спокойствия. И Прендергасты, которые растили шестерых собственных детей и с искренней заботой отнеслись к внезапно порученным их заботам девушкам, не нашли в этом ничего удивительного.

– Не сомневаюсь, после того потрясения, что пережила бедная девочка, ей хочется, чтобы лучшая подруга была рядом, – предположила леди Прен.

И она была права, хотя и не вполне в том смысле, который подразумевала сама.

– Я сожалею, Р… моя принцесса, – пояснил Айкор, вернувшийся с той первой встречи с Прендергастами. Он провел меньше дня в обществе прямой и непосредственной Рози, но уже стало заметно, что ему так же трудно обращаться к ней по титулу, как ей на него отзываться. – И Пеони. Но вы должны быть связаны друг с другом настолько тесно, насколько это вообще возможно. И вы не сможете покинуть Вудволд до самого дня рождения принцессы. Вы понимаете?

Они понимали. Еще до того даже, как Катриона объяснила им, что это не сработало бы, не будь они уже друзьями.

– И не просто друзьями: вы невольно оставили глубокие отпечатки на жизни друг друга. Пеони, ты знаешь, что подхватила у Рози привычку ерошить себе волосы? Ты так не делала, когда мы только переехали сюда. А ты, Рози, начала встряхивать головой, как делает Пеони, чтобы уложить челку на место, хотя, пока мы жили в Тетушкином домике, обходилась без этого – да и укладывать тебе нечего. Вы то и дело заканчиваете друг за другом предложения, а иногда, когда вам кажется, что никто другой вас не слушает, этим не утруждаетесь, потому что обе знаете, что собирались сказать. Если кому-то еще из нас нужно знать, о чем шла речь, приходится спрашивать. Этот лисенок не так уж ошибся, прыгнув к тебе на руки, Пеони, вместо того чтобы смешаться со зверинцем у нас дома. Он знал, что ты… ты часть того же самого.

Они сидели у очага на кухне в доме колесного мастера. Вечерело. Ленты и розетки с именин были рассыпаны по столу. Они так и остались измятыми после путешествия в кармане Катрионы, случившегося двадцать лет назад, но лишь слегка выцвели и выглядели именно тем, чем и являлись: символическими украшениями с какого-то королевского обряда. Наутро Рози и Пеони предстояло отправиться в Вудволд.

Рози и Пеони знали (это знание они не обсуждали ни с кем другим и не нуждались в том, чтобы обсуждать его друг с другом), что обман не подействовал бы, не будь они близки до такой степени, что неосознанно подлаживались к привычкам и обычаям друг друга. Они бы не смогли удержать новую связь, которой опутал их Айкор и за которой наблюдал Эсква со своего места над дверью их спальни в Вудволде. Дело было не только в том, что они теперь почти не разлучались: редко их разделяло больше комнаты или одной стены. Теперь они ощущали эту магию, которая привела Роуленда, а следом за ним и Айкора в Туманную Глушь, – магию, которая теперь увлекала их к двадцать первому дню рождения принцессы.

Они ощущали, как Айкор прищипывает связь между ними, подбирает в ней складки – так ушивают одежду, перешедшую от большего владельца к меньшему, или сводят вместе неистертые края простыни и скрепляют их посередине новым швом. Рози начало казаться, что поодиночке они с Пеони не вполне реальны. Когда Пеони улыбалась, ее собственные губы изгибались. Когда Пеони взмахивала рукой в воздухе, призрачная тень пролетала от ее руки к руке Рози. Проходили недели, и Рози видела все больше и больше этих призрачных теней и ощущала, как на них откликается тяжкое, неслышное бормотание укрывающего их дома. Ей казалось, будто ее плоть, ее суть истончаются, растворяются, словно мед, размешиваемый в воде, в странном воздухе Вудволда и в страстном осознании окружающих их людей, что рядом с ними находится принцесса.

Это не подвергло испытанию их дружбу. Как ни странно, они, наоборот, начали цепляться друг за друга, поскольку их вещественность лучше всего успокаивала их в окружении призраков. Катриона и Тетушка проводили с ними столько времени, сколько могли, ведь общество третьего человека рассеивало призрачные тени так же, как солнечный свет – настоящие, а Тетушку и Катриону хорошо знали и всегда рады были видеть в Вудволде. Айкор как будто никак не мог освоиться в их обществе – возможно, потому, что, когда они перебрались в Вудволд, он крайне внимательно следил за тем, чтобы обращаться к Пеони «принцесса», а к Рози «леди», – и по большей части был молчалив, как любой из охваченных благоговейным трепетом слуг Вудволда. Но у Катрионы, Тетушки и Айкора почти не было свободного времени, и обычно Рози и Пеони оставались вдвоем, вполне сознавая, кто они и что сделали.

Все эти три месяца ревностных человеческих приготовлений Вудволд оставался беспокойным и наполовину пробужденным. Рози ощущала его сознание, следующее за ней по коридорам и лестницам. Порой, когда она касалась голой рукой стены или щеколды, под пальцами пробегала дрожь, словно по шкуре животного.

«Спи, спи, – пыталась уговаривать его она. – Я не имею для тебя значения».

Но она знала, что к ней не прислушиваются. И ночью накануне дня рождения принцессы, когда все животные умолкли, Рози слышала бормотание Вудволда в скрипе огромных балок, скрежете еле заметно смещающихся массивных каменных плит и почти бесшумном шорохе накапливающейся пыли.