Вероника Иванова - Осколки (Трилогия)

— Шило в заднице заерзало, что ли?

Вопрос не предназначался Олдену, но маг с готовностью ответил:

— Вестовой, который принес письмо, сказал, что на Внутренний рейд встает «Игрунья».

— «Игрунья»? На ней сменился капитан?

— Представь себе, нет!

— Но насколько я помню, Паллану было строжайше запрещено приближаться к границам даже Внешнего рейда… Как это возможно?

Рыжик пожал плечами:

— Тебе интересно, ты и выясняй.

— И выясню! Вот только… Где моя форма?

Гавань, Копейный пирс,

начало вечерней вахты

Заштопанные на скорую руку прорехи, разумеется, не могли скрыться от любопытных взглядов, и я удостоился приглушенных смешков. Очень приглушенных и на безопасном расстоянии за моей спиной. В другое время не преминул бы грозно сверкнуть очами или навести страха на насмешников, но сейчас мне было куда интереснее увидеть, какая причина заставила капитана Паллана — одного из самых пройдошистых «вольных возчиков», некогда изгнанного из Антреи, вернуться, да еще обеспечила защитой виграммы Навигатора.

Причина, м-да. Неказистая какая-то…

Кроме «Игруньи» ни одно судно больше не снабжало в этот вечер город гостями, а потому я, засвидетельствовав свое почтение старшему вахтенному офицеру, прямиком направился к Копейному пирсу, успевая пройти почти половину каменной стрелы, нацеленной в море, пока шлюпка, везущая пассажира, причалит к «острию».

Если бы пришел пораньше, смог бы полюбоваться наступлением тихого вечера, а так приходилось сосредоточить все внимание не на нежно-розовой дымке, в которую превращалось небо над горизонтом, не на робко царапающих пирс волнах погружающегося в дремоту моря, не на силуэтах кораблей, замерших на рейде, а на…

Нескладной фигуре, поднявшейся на пирс от шлюпочной причальной площадки. Точнее, это в самый первый момент незнакомый парень показался мне нескладным и неуклюжим, но чем ближе он подходил, тем большую растерянность я ощущал.

Не слишком высокий. Не слишком низкий. Глаз не на чем остановить… Стоп. Почему я так подумал? Потому, что здесь и сейчас, меряя шагами белесые каменные плиты, подставляя растрепанные волосы ветру и заботливо придерживая левой рукой висящую на сгибе правой корзинку, гость не выглядит неуместным? И с ним, и без него картина будет равно законченной и полной, словно он — не обособленная часть того, что видят мои глаза, не отдельный завиток узора, а всего лишь одна из бессчетного количества ниточек: исчезнет или появится, неважно, ведь ковер останется ковром.

Какое странное ощущение… Наверное, именно оно мешает мне пристально рассматривать незнакомца, который подходит все ближе.

Молодой? Да уж не старый: мой ровесник, а то и помладше. Темноволосый, но в солнечных лучах пряди волос отливают рыжиной. Черты мягкие, чуть расплывчатые, будто лицо скрыто туманом, совсем невесомым, но скрадывающим линии. Приветливая, немного неуверенная улыбка. Трусит? Если первый раз в Антрее, простительно: наверняка, гребцы в шлюпке все уши ему прожужжали о страшном Рэйдене Ра-Гро, не пускающим в город того, кого не захочет пускать, а то и режущим глотки прямо в порту. А глаза грустные. Нет, не так: тревожные. Похожий взгляд бывает у человека, который погряз в делах, настойчиво требующих исполнения. А еще усталые. Тоже темные, но непонятного оттенка. Может быть, зеленые? Нет, не разобрать: он и идет-то ко мне от солнца.

Одет, как и многие другие путешественники, просто и удобно, только не по нынешней весне. Впрочем, куртка скатана и пристроена на ремне за спиной, а рубашка не выглядит слишком плотной: не спарится. Вообще, одежда не слишком старая, пообвисшая на фигуре, но не успевшая обтрепаться. И сапоги не сильно сношенные. Оружие? Один нож на правом бедре, других ковырялок не видно. Оставил на фессе? Наверное. В любом случае, в город вооруженных до зубов молодчиков пускают с неохотой и только после подробной описи всех клинков и прочих душегубных предметов. Собственно, по этой причине наемные убийцы, изредка навещающие Антрею, предпочитают не привозить оружие с собой, а отовариваться у местных торговцев.

Ну ладно, хватит отвлекаться на ерунду: я же здесь не ради забавы и удовлетворения любопытства, а для несения службы. Итак…

Ххаг меня задери! Что это значит?!

Парень подошел совсем близко, его дыхание уже должно долетать до меня, да оно и долетает, я чувствую, но… В нем ничего нет! Такого не бывает, не может быть! И все-таки, есть.

Любой человек делится с миром частью себя самого, каждым выдохом говоря: вот сейчас я чувствую то-то и то-то, а чуть раньше было так-то и так-то. А за пластами чувств лежат пласты памяти, выступающие наружу, когда какое-то ощущение в окружающем мире напомнило об испытанном прежде. Оставляя в воздухе шлейф дыхания, человек рассказывает о себе. Как много? Достаточно, особенно для того, кто умеет читать . Но страницы ЭТОЙ книги совершенно пусты!

Так могли бы дышать лес, луг, река, наконец: что-то, не имеющее строгих границ и плавно перетекающее друг в друга. Не понимаю… Он стоит передо мной, и в то же время все мои ощущения уверяют: его нет. Есть море. Есть ветер. Есть пирс. Есть Рэйден Ра-Гро, застывший посреди этого пирса. Но больше нет никого. Если закрыть глаза, впечатление становится особенно отчетливым. И что же делать? Я не могу пропустить в город безумца, но этот человек вполне здоров в той мере, которая должна волновать меня: ни малейшей сладости не ощущается. Ххаг подери, да вовсе ничего не ощущается! Отказать во въезде? На каком основании? Потому что я растерялся? Засмеют. И как поступить?

— Вы, должно быть, тот офицер, что проводит досмотр?

Это он ко мне обращается? А к кому же еще… Надоело, наверное, ждать у моря погоды.

— Да. Прошу пройти со мной.

Парень кивает и охотно отправляется следом, на шаг позади, вежливо придерживаясь заданного темпа. Услужливый? Робкий? Да мне-то какая разница?!

— Присаживайтесь.

Указываю на стул, сам сажусь через стол напротив и кладу перед собой чистый лист бумаги для составления протокола.

— Благодарю. Конечно, я предпочел бы походить по твердой земле, но если необходимые действа займут много времени…

Поднимаю взгляд. Нет, он вовсе не шутит: широко открытые глаза (зеленые, но не морской, а скорее, лесной зеленью) смотрят по-прежнему спокойно и учтиво. Разве что, с легким сожалением. Торопится? Попробую узнать, куда и зачем:

— Правила придумывал не я, dan, но следовать им необходимо.

— Правда? А мне казалось, что по правилам играют.

Ххаг подери! Он что, издевается надо мной? Если бы я учуял хоть крохотную тень глумления, задал бы ему, но… Все то же участие и неподдельная готовность выполнить все, что ни попрошу.