Александр Бреусенко-Кузнецов - Мёртвые душат

Под взглядами смотрителя дороги карлик пытался поставить на ноги мёртвого хромого коня — что ему, как ни странно, удалось. Правда, злополучная левая задняя нога животного при этом отлетела, и конь неустойчиво покачивался на трёх оставшихся. Право же, и для мёртвого скакуна этот держался молодцом. Взвалив на него чёрный плащ, в который, как в мешок, упаковал все вывалившиеся части коня и всадника, карлик вскочил следом, с непостижимым проворством и сам завернулся в плащ, расправил широкие накладные плечи, вытянулся вверх, приосанился.

Когда конь на трёх оставшихся ногах, с усилием волоча по земле сломанное крыло, продолжил движение, наблюдатель этой сцены опомнился. Надо было остановить странного всадника и переписать его документы… Вот только язык смотрителя не слушался, а трёхногий конь набирал скорость.

Вернувшись к башне, младший смотритель крикнул старшему:

— Это был не мертвец, а какой-то живой карлик! Он уехал и не назвался. Зря ты…

— Что ж ты арбалет не прихватил? — услышал он в ответ нахальный упрёк.

Новичок под насмешливым взглядом товарища метнулся вверх по лестнице башни, сорвал с гвоздя арбалет, стал взводить тетиву. Только необычный путешественник к тому моменту уж скрылся.

— Остынь, стрелок, — ухмыльнулся старший из смотрителей, — положь оружие; вот тебе «Журнал проезжающих», заполняй…

— Поди, доберётся-таки до Цанца, — процедил младший, всё ещё пытаясь прицелиться.

— Пожалуй, — отозвался старший. — Не удивлюсь даже, если дотащится и до Порога Смерти.

— Все мы там будем, — философично изрёк младший и ослабил тетиву арбалета.

Наземные строения пещерного города Цанц показались в часе езды от Большой тропы мёртвых. Сквозь плотный туман едва просматривались силуэты некоторых башен. В наземной части жили и держали лавки в основном живые жители города, привычные к сырости здешнего климата и недооценивающие каменный уют пещерного быта.

Окликнутый передней заставой, скрытный всадник в чёрном плаще остановил коня у надвратной башни и подождал стражника. Тот оказался мёртвым, о чём ещё издали можно было догадаться по блестящим из-под форменного серого плаща щегольским серебристым доспехам — живые таких не купят. Приезжий молча подал подошедшему мертвецу свои документы — личный ярлык и подорожную.

— «Чичеро из Кройдона, что в Серогорье. Рыцарь Ордена посланников Смерти, ветеран битвы за Отшибину, умер двести пятьдесят пятого года от основания Порога Смерти», — прочитал тот, прикрывая свитки плащом от косого дождя. — Это ваши документы?

— Мои! — пронзительным шёпотом, от которого покачнулись тяжёлые от влаги вымпелы над входом, отозвался прибывший. Живой стражник бы отшатнулся, но мертвеца так просто не проймёшь.

— «Направляется в Цанц по поручению Верховного магистра некрополей земли Нижняя Отшибина», — продолжил чтение мёртвый стражник. И быстро спросил, косясь на коня-инвалида:

— Цель приезда?

— Аудиенция у господина Управителя Цанцкого воеводства; деловые контакты.

— Всё в порядке, посланник. В Цанце вам рады. Проезжайте, — мертвец дружелюбно оскалился, возвращая грамоту. Ответную улыбку закутанного в плащ Чичеро весело отразила серебристая кираса.

Через площадь от Мертвецких ворот, в которые въехал всадник, располагался трактир. Судя по сиплым воплям зазывалы, лучший в наземной части города:

— Номера для благородных мертвецов! Только у Блюма Ларколла в трактире «Живые и мёртвые»!

На вывеске красовался розовощёкий скелет в доспехах Легиона Смерти, восседавший на пивном бочонке в обнимку с пышнотелой живой девицей.

У трактира посланник Смерти Чичеро спешился и что-то шепнул на ухо своему понятливому коню. Тот встал как вкопанный, и хозяин почёл за лишнее его привязывать. Конюху, метнувшегося было от крыльца, где он точил лясы с подавальщиками, Чичеро возразил своим неподражаемым шёпотом:

— Я сам заведу своего коня. После.

— Но ваш конь…

— Знаю, без ноги. Я сам им займусь.

Конюх расплылся в доброжелательной улыбке. Чаевые за присмотр и уход за конём сорвались, но не показывать же мертвецу своё разочарование. Да и заниматься таким покалеченным конём — дело сомнительное и опасное.

На длинных негнущихся ногах гость города Цанц под усилившимся ливнем стремительно двинулся ко входу в трактир.

— Хозяин в общем зале, — угодливо сообщил посторонившийся зазывала, распахивая двери.

Общий зал дохнул перегаром и прогорклым свечным маслом. За длинными дубовыми столами пьянствовали многочисленные живые — всё больше мелкие торговцы в линялых куртках. Скверное вино, доброе пиво, яичница и рыба с запахом болотной тины поглощались ими с равновеликой жадностью. Мёртвых посетителей, вопреки названию трактира, здесь не было. Чичеро стал единственным исключением и тем привлёк общее внимание, которому не обрадовался, ибо странности его поведения обнаружились перед всеми.

От цепких взоров посетителей не укрылся живой блеск его глаз при виде яичницы — небывалое дело, ведь чтобы мертвецу почувствовать голод, его надо не кормить пару месяцев. А дальше посланник Смерти не без труда отвёл взгляд от вожделенного блюда, и его внутренняя борьба стала и вовсе необъяснимой. Подумаешь, сложность: заказать ли себе яичницу?

Трактирщик Ларколл — так его назвал зазывала — принимал заказы за стойкой. Он оказался рослым живым детиной с бугристым бритым черепом, грубо татуированным эмблемой дружины орудийцев Владыки Смерти. Завидев орденский плащ Чичеро, детина тут же ему кивнул, хвастаясь татуировкой:

— Желаете выпить с дороги?

— Кружку пива! — как-то нехотя бросил Чичеро, кутаясь в мокрый чёрный плащ. Заказ выпивки в трактирах был традицией, не нарушаемой даже высокопоставленными мертвецами, которые, строго говоря, в алкоголе ничуть не нуждались: их тела были и так раз и навсегда набальзамированными.

Ларколл нацедил из бочонка лучшего цанцкого пива и подал его с поклоном, снова представив янтарным глазам посетителя свою бугристую макушку. Наколотые на ней эмблема и дата полувековой давности намекали, что право открыть трактир в Цанце предки Ларколла заслужили самоотверженным обслуживанием баллист в период осады Цитадели Живого Императора.

— Здоровье Владыки Смерти! — произнёс прибывший ритуальную фразу.

— И да сгниют кости Живого Императора! — откликнулся Ларколл. — Что-нибудь ещё?

— Комнату. Лучшую. Плачу некроталерами.

— Другого и не принимаем, — поспешил заверить трактирщик. — Первый номер, вход на лестницу со двора, второй этаж налево. Один золотой в сутки, оплата вперёд.

— И яичницу в номер. Три порции! — словно совершая некое благодеяние, добавил Чичеро.