Александр Бреусенко-Кузнецов - Мёртвые душат

Ашогеорн, возвращаясь в Гуцегу, опасался, что в Глюме ему пришлось сильно задержаться, и столь норовистые деревья Буцегу могут его не признать. Его опасения оказались напрасными. Деревья слушались его руководящих указаний гораздо лучше, чем прежде. Общение с ними больше не требовало жёсткости.

Самое большое из деревьев распахнуло перед семьёй героя свои ветви и разветлённые дупла, и в его приглашении крылось одно лишь радушие, но не было и следа коварных поползновений исподтишка задушить. Это дерево воспылало дружескими чувствами к семье своего укротителя, и даже заблаговременно прогнало воинственный луговой народ, с которым доселе находилось в историческом симбиозе.

Ашогеорн не сразу понял, что дело в жемчужине. Именно к ней, а не к нему, к Элле, или (тем более) к дракончику испытывали почтение деревья. Когда же он прямо спросил о причине послушания у своего дерева-жилища, то ответило искренне, вовсе не озаботившись сокрытием подробностей, коробящих героя-укротителя. И задумался Ашогеорн о том, точно ли его место теперь в Гуцегу.

Когда Ашогеорну стало ясно, что явить миру свой героизм в присутствии жемчужины он отныне вряд ли сможет, он стал больше внимания уделять Элле и её детям — нынешнему ребёнку-дракону, а также детям будущим, которые у них не замедлили появиться. Всем детям Эллы дал имена Ашогеорн. Зная немного о культуре драконов, он подыскал правильное имя и для Драеладра (вела ли его в выборе этого имени волшебная жемчужина, неизвестно, но известно, что она одобрила этот выбор).

Давал Ашогеорн имена и собственным детям от Эллы. Странные это были имена. Глелдав — так он назвал старшего мальчика. Двавр — так он назвал следующего. За ними пошла дочка Кешла, а за нею — близнецы Керокегер и Шувшер. Семья Ашогеорна жила в лугах Гуцегу, в местности, в которой в ту пору люди не селились, поэтому странности имён его детей удивляться было некому. Сами Ашогеорн и Элла не могли бы ответить, что эти имена означали, а вернее всего, ответили бы, что эти имена при всей их сложности не значат ровно ничего.

Много лет спустя мудрец Авдрам, шедший по дороге из Адовадаи в Менг, услышал эти имена и узнал драконий язык. Герой Ашогеорн никогда не знал этого языка, но, как оказалось, успешно им пользовался. Имена мальчиков, как их истолковал Авдрам, все относились к разным этапам драконоборчества, имя же девочки означало «Кормилица драконов». Услышав эти слова, Элла спросила у своей жемчужины: значит, Кешле суждено повторить мою судьбу? И не только ей, был ответ.

И ходила Элла грустная пять вечеров, и вернулась она к жемчужине с прежним разговором. И сказала: возможно ли, что сыновья мои будут бить драконов, а дочери миловать, и не будет между ними на земле согласия? И ответила жемчужина: не избежать детям твоим сих предначертаний, пока не станет героем дракон Драеладр, пока не выйдет из него племя драконов, людям дружественное. Как станут драконы людям дружественны, не придётся твоим сыновьям больше бить драконов вражественных, будут жить люди с драконами рука об руку.

И что же, с надеждой Элла промолвила, не понадобятся с тех пор герои в людском племени? Нет, отвечала жемчужина, понадобятся. Ибо полезет из-под земли племя шипастое, и простых людей обольстит, и только тех людей, что с драконами породнились, обмануть не сможет. И захватит шипастое племя скалу Глюм, и пленит даже саму меня — волшебную жемчужину, и будет оно землю душить, а людей — шипами колоть. Вот тогда-то и спасёт людей мудрость драконья, а ещё сила драконья, Драеладром добытая.

Было это в ту пору, когда Драеладр давно уж полетел к скале Глюм, дабы разыскать смысл своего имени. Там он обнаружил, что пропасть под скалой разверзлась вниз и больше не имеет дна. И устремился Драеладр вниз, и в нижнем мире первым встретился с обитающим там шипастым племенем. И загадывал ему владыка шипастого племени загадки каверзные, и разгадал Драеладр те загадки. И захотело шипастое племя убить Драеладра, и собрало против него силу несметную, и было шипастое племя при том неуязвимым, но уязвил Драеладр шипастое племя.

В бою подземном постиг Драеладр драконий язык — ибо только в бою тот язык и постигается. И после боя сменил он свою израненную шипами молочно-белую чешую на чешую белоснежную — яркости ослепительной, невыносимой для всякого шипастого чудовища. Овладел Драеладр и драконьим волшебством — в достаточной мере, чтобы суметь запечатать за собой проход в нижний мир, открывшийся под скалой Глюм.

Выйдя на поверхность, Драеладр расположил к себе троих драконов: Рооретрала, Ореолора и Горпогурфа. Вместе с ним они стали основателями четырёх драконьих родов, дружественных человеку. Потомки Эллы и Ашогеорна и по сей день водят дружбу с драконами, часто выкармливают маленьких беззащитных дракончиков, и обязательно отдают своих детей драконам на воспитание.

Едва Бларп Эйуой дошёл до середины своей легенды, его перебил нетерпеливый мёртвый юнец из Дахо, который воскликнул:

— Простите, Бларп, но вы, по-моему, эту легенду уже рассказывали.

— Нет, — отвечал Эйуой, — я точно знаю, что рассказываю её впервые.

— Точно знаете? Вы уверены?

— Ещё бы! — усмехнулся Бларп. — Я ведь рассказываю легенды не просто так. Те легенды, которые я рассказывал раньше, звали гостей замка к героическим поступкам. И они возымели действие: полюбуйтесь, что случилось с великаном Плюстом. А в других легендах, которые я рад вам рассказать теперь, о тех же событиях говорится совсем по-другому. Они побуждают мысль и чувство, но не действие…

Да, подумал Чичеро, этот карамцкий купец совсем непрост. Очень-очень совсем непрост. Где бы Владыке Смерти отыскать таких посланников, каков этот Бларп Эйуой!

Ближе к концу легенды, услышав о шипастых тварях, Чичеро чуть не вскочил. Уж одну-то шипастую тварь ему довелось видеть собственными глазами, вернее, единственным глазом Дулдокравна. Может ли быть, что о шипастых созданиях, подобных Плюсту, говорилось ещё в старинных легендах, а Чичеро ничего не знал? До него-то доходила единственная версия легенды о битве Ашогеорна с Драеладром, слышанная на морском побережье у Адовадаи.

Впрочем, Чичеро удержался-таки на месте. Когда же Бларп Эйуой завершил своё повествование, то на своём сидении подскочил ветхий старец Бдзынь из Дахо, возможно, родной прадедушка перебивавшего рассказчика юнца. Равно как и Желя из Дахо, погибшего в ночном бою против Плюста. Брызгая слюной пополам с мертвецкими бальзамами, Бздзынь завопил резким высоким голосом:

— Вы зря рассказали эту легенду, Бларп Эйуой! Ваша легенда вредная!

— Чем же она вредна? — улыбнулся Бларп.

— Она нагло попирает святые для нас принципы западной некрократии! — кипятился старец.