Светлана Крушина - Все пути ведут на Север

— Не по моей вине…

— Разумеется, нет. Я был нездоров тогда… это со мной случается, — добавил он.

— Как и со всеми нами.

— Надеюсь, нет. Так вы не откажете мне в беседе?

— Если только вы не станете говорить о политике.

Слоок засмеялся и сказал:

— О политике — ни слова. Обещаю.

Эта беседа оказалась первой в целой череде их бесед. Незаметно и очень постепенно, Илис начинала симпатизировать Слооку. А поймав себя однажды на этой симпатии, очень удивилась. Слоок был не из тех людей, которые ей нравились. От него за лигу разило светскостью высшего разряда, а от отточенности его манер у Илис сводило зубы. Одевался он с известной долей небрежности, которая придавала его туалету еще больше шика. Хельмут не зря назвал кузена «столичным кавалером» — он таким и был, светским львом до мозга костей, похлеще Крэста, только без его высокомерия. Манера же его говорить, сильно растягивая слова, вызывала у Илис нервную зевоту. Даже зная, что он ничуть не виноват, она ничего не могла с собой поделать. И он все время на что-то намекал, причем с каждой встречей доля намеков в его речах увеличивалась. Его намеки Илис страшно не нравились: за ними ей мерещились нездоровые денежно-политические махинации, которые постепенно становились для нее все более ясными. Слоок явно не знал, куда девать свое пресловутое богатство, и развлекался тем, что снабжал деньгами и оружием медейских аристократов, которые изо всех сил пытались отстоять независимость королевства. Говоря о его политической неблагонадежности, Марк был полностью прав, хотя и не располагал точными сведениями…

Посвящая, пусть и намеками, Илис в свои дела, Слоок страшно рисковал. Отчаянности, несмотря на его холодный и сдержанный вид, ему было не занимать. Ведь Илис была воспитанницей самого императора, а значит, логично было предположить, что она лояльно к нему настроена. Шепни она Бардену пару слов, нелояльный князь тут же оказался бы в подземелье, в заключении. Он это понимал, и она понимала, что он понимает, а поэтому шептать не спешила. Она только все сильнее злилась, что Слоок ставит ее в двусмысленное положение и как бы призывает ее сделать выбор: быть с императором или с мятежниками (поскольку он явно был не один такой нелояльный). Только Илис никак не могла понять, зачем ему это нужно, — чтобы она выбирала? Разве только мятежникам не хватало в своей компании магика… Но Илис уже твердо решила не вмешиваться в политику, и поэтому ей приходилось разыгрывать из себя набитую дуру и делать вид, что она ничего не понимает.

Но, увы, она слишком остро чувствовала, что несмотря на все ее усилия сохранять нейтралитет, политическое болото все сильнее засасывает ее. Она все еще была очень привязана к Бардену, но и дружеское расположение ее к князю Рувато Слооку возрастало день ото дня. Пока Илис удавалось худо-бедно балансировать между ними, но она не сомневалась, что придет день, когда эти двое столкнутся в открытую. И, если она к тому моменту не решит твердо, чью сторону ей принять, и будет продолжать колебаться посередине, ее просто раздавят. Впрочем, оставался еще один выход — заранее распрощаться с обоими. Но тогда Илис вспоминала про Крэста и понимала, что выход этот ее совершенно не устраивает.

На вид пленному было лет двадцать пять. Черные волосы беспорядочными грязными прядями спадали на смуглое скуластое лицо. Густые, сросшиеся на переносице брови и черная щетина на щеках придавали довольно красивому, в общем-то, лицу угрюмое и непримиримое выражение. Руки пленника были связаны, а одежда изорвана и залита кровью, и неудивительно: молодой человек был единственным выжившим в отряде, разбитом накануне под Рексией. И стоило как следует поблагодарить Рондру за подобное везение, поскольку Барден хорошо знал, кого его людям удалось взять в плен. Это было действительно настоящее, редкостное везение, ведь на одежде пленника не оставалось никаких нашивок или знаков отличия. Барден ясно видел, как это было. Когда положение отряда стало безнадежным, его командир своей рукой спорол все нашивки и снял с себя все, что могло бы обнаружить перед врагами его статус. Он рассчитывал умереть вместе со своими солдатами неузнанным. Его задумка, возможно, и удалась бы, не окажись поблизости Бардена, который легко вычислил его.

— Ваше высочество, — позвал Барден вполголоса, склонившись над пленным. — Ваше высочество, вы в сознании?

Пленный открыл глаза. Глаза его были прекрасны: большие, черные, наполненные неугасимым внутренним огнем, в частоколе длинных прямых ресниц. Сейчас они были подернуты дымкой боли и смотрели на Бардена с настороженностью и недоумением.

— Как вы назвали меня? — едва слышно спросил он на всеобщем языке с сильным медейским акцентом. — Кто вы?

— Я назвал вас «ваше высочество», — тихо, но отчетливо выговаривая слова, сказал Барден. — Потому что знаю, кто вы такой. Вы — принц Дэмьен Кириан, так что можете не притворяться. Что до меня, то мое имя, полагаю, вам очень хорошо известно. Я — Барден.

Медейский принц чуть заметно вздрогнул, услышав это знакомое ему прозвище.

— О да, — сказал он, глядя на Бардена в упор.

Нужно отдать ему должное — он никак не показал свой страх или тревогу. Барден мысленно поаплодировал ему, почувствовав, как усилием воли принц мгновенно захлопнул внутренние «створки». Ради любопытства Барден слегка ткнулся в них — это была стена, но стена не монолитная, а сложенная из хорошо притертых друг к другу камней. Он усмехнулся. Работать с ним будет трудно… но возможно.

— Я восхищаюсь вашим мужеством, принц, — светским тоном продолжал Барден. — Но, признаться, очень рад, что ваша задумка не удалась. Если бы вы погибли, как собирались… это было бы очень, очень печально.

— Боюсь, и от живого вам будет от меня немного пользы, — принц Дэмьен говорил очень тихо — раны, усталость и нервное напряжение истерзали его, — но четко и с достоинством, как будто был на светском приеме. — Я не смогу сообщить вам ничего любопытного.

Разумеется, он думал, что его станут допрашивать, и заранее приготовился вытерпеть все муки, которые выпадут на его долю. Но у Бардена имелись на его счет другие планы.

— А я не стану вас ни о чем спрашивать, — сообщил он небрежно. — Я лучше спрошу кое-что у вашего… отчима.

— Тео не пойдет ни на какие сделки с вами, — мгновенно отреагировал принц, и Барден снова восхитился его выдержкой и быстротой ума, на которую никак не повлияло его прискорбное состояние.

— Поживем-увидим, принц.

С этими словами Барден выпрямился и отошел в сторону. Жестом он подозвал к себе командующего северной группой войск, тана Арона, который терпеливо дожидался поодаль окончания разговора. Тан был очень озабочен свалившей на него ответственностью и не совсем отчетливо знал, что ему делать с таким важным пленником.