Елена Звездная - Темная Империя 3

— Пип! — весело ответило порождение Мрака.

На его языке это означало «Домой!».

И Тахир даже понял, вот только в отличие от новорожденного порождения, отлично понимал — одинокой человеческой девушке нечего делать даже в Хаосе, она не продержится и минуты в Бездне, а Мрак он в сотни тысяч раз хуже самого темного из оврагов Бездны, не зря же именно здесь рождаются боги. Точнее не рождаются — выживают. И здесь, если ты выжил, считай что ты бог!

— Сслушай, додавай обратно, — взмолился демон, отчетливо понимая, что в любой миг из угольно-черной тьмы может вылететь коготь, или щупальце, или когтистая рука, и тогда…

— Пип, — возразило порождение Мрака, приглашающе растекаясь на черном камне.

Не долго думая, Тахир полез в новый портал.

Они появились окровавленные, стремительно регенерирующие, взбешенные, молниеносно теряющие облик темноэльфийских жрецов и восстанавливающие истинные — демонов Аклора. Замер лорд Тьер, гневно сузив глаза магистр Эллохар, напрягся СеХарэль, глядя на тех, кто был ключевыми фигурами в плане предстоящей игры.

Улыбнулся лишь властитель Миров Хаоса, улыбнулся спокойно и уверенно. И его реакция не укрылась от внука.

— Ты ничего объяснить не хочешь? — поинтересовался принц Хаоса.

На это он получил странный, очень странный ответ:

— Игра началась, Рэн.

— Крайне информативно, — съязвил Эллохар.

Но продолжать не стал, поймав внимательный взгляд деда. Арвиэль, вновь загадочно улыбнувшись, обратился к Ихару:

— Ты передал мое сообщение?

Демон Аклора стремительно опустился на колено и произнес:

— Да, повелитель.

— Ритуал был проведен с нужными отклонениями?

— Да, повелитель.

— Что ж, — властитель Миров Хаоса поднялся, — СеХарэль, внеси изменения в план, все произойдет быстро.

День вышел насыщенным и сложным, но задуматься об этом я смогла лишь поздно вечером, когда старательно портила третью пару носков попыткой вышивки. Нет, если бы потребовалось их сшить — шов вышел бы идеальным, более чем, но вышивка… Замесив тесто и поставив тушиться начинку, я разрисовала первый носок по образцу госпожи Лавейко, но едва принялась за вышивку — нитки запутались, стежок раздвоить не вышло, подрезая узел я срезала и часть пряжи. Пришлось брать следующий и начинать все заново. А затем, не завершив с ним, бежать на кухню и жарить пирожки.

Обиднее всего было то, что Ниран со мной не разговаривал, есть отказался, хотя госпожа Шилли, прислала служанку с едой и свежей сдобой, после того как поняла, что мы на ужин не придем. И мы оба были на кухне — я и брат, я бегала от плиты к столу, Ниран молча сидел у окна и мрачно смотрел на меня.

— Прости, — в который раз извинилась я.

Брат промолчал.

И даже не встал, когда в двери постучали — открывать побежала я. Распахнула дверь и предстала вся в муке и тесте, перед потрясенно воззрившейся на меня госпожой Шилли и Германом.

— Ээм, Найри, а что ты делаешь в одиннадцать часов ночи? — поинтересовался Герман.

— Помочь? — сразу предложила госпожа Шилли.

Пропуская их в нашу квартиру, я все думала, как правильнее сформулировать просьбу, в итоге осторожно поинтересовалась:

— Тетя Франни, а вы вышивать умеете?

На это вдова булочника смерила меня внимательным взглядом и шепотом призналась:

— Найриша, ты меня пугаешь. — Однако увидев, мой умоляющий взгляд смягчилась и добавила: — Конечно, умею.

— Какие у вас тут интересные темы для беседы, — Герман снял куртку, — Ниран где?

Я указала на кухню и поняла, как больно мне сейчас думать и о брате, и о том, что произошло. Герман понял, потрепал меня по плечу и прошептал:

— Все наладится.

Уверенности в этом не было, причем никакой.

— Ниран сегодня хорошо поступил, — заметив мой подавленный вид, сказала тетя Франни.

Говоря откровенно, я не знала, как сказать, и потому сказала прямо:

— Нирану тяжело сейчас, ему против своих пришлось пойти.

— Тебе тоже, — возразил Герман.

Я опустила глаза.

Говорить о том, что я сегодня видела, и что думала, было стыдно. Но видят Боги, повторись все — я выступлю против магов. И не полумерой — как Ниран…

— Деточка, у тебя что-то горит, — оторвала меня от тягостных размышлений госпожа Шилли.

И забыв обо всем, я метнулась на кухню, чтобы со стоном отправить целую сковороду с пятью пирожками в мусорное ведро — на большее они не годились. Следом за мной вошли тетя Франни и Герман, и на кухне сразу стало тесно.

— Здорово, — поздоровался младший Шилли.

Ниран лишь кивнул. Но затем поднялся, склонил голову, приветствуя тетю Франни, и вновь рухнул на стул. Именно рухнул.

— И надолго она тебе магию заблокировала? — насмешливо поинтересовался Герман.

— Еще два часа, — прошипел брат.

— Аа, — Шилли хмыкнул, — так ты тут вроде как совесть изображаешь, да?

Ниран не ответил, но стало ясно, что да.

— Брось, — посоветовал Герман, — это же Найри, если она так поступила, значит так надо было, а если так надо было, то совесть ее не мучит.

К сожалению, я, поместив сковороду под струю воды, от чего вся кухня тут же наполнилась паром, была вынуждена признать:

— На самом деле можно было иначе, просто не было времени, и я знала, что нужна профессору Лориесу и…

— То есть тебе стыдно? — уточнил Ниран.

— Очень, — я выключила воду, вновь поставила сковороду на огонь, повернулась к брату и раз в сотый, наверное, сказала: — Прости.

И никак не ожидала, что он вдруг вспылит, и, вскочив, заорет на меня:

— Значит «проста», да? То есть тебе просто стыдно, но ты даже на мгновение не можешь представить, что чувствовал я, скованный и лишенный магии, когда ты помчалась на улицу, в компанию одуревших от собственного могущества магов! Ты хоть понимаешь, что я чувствовал, Найри?!

Мне было неприятно, что брат кричит на меня, и в этот момент я очень порадовалась присутствию и госпожи Шилли и Германа. Впрочем, я все равно ответила Нирану и ответила честно:

— Я — целитель, мне ничего не угрожало…

Ниран, вскинув руки, словно призывал небо в свидетели, рухнул обратно на стул, простонал и тихо сказал:

— Дура.

Вспыхнув, я чуть не забыла о том, что сковорода уже раскалилась. К счастью, здесь была тетя Франни. Отодвинув меня, она вымыла руки, налила на сковороду масло, и поставила жариться четыре, а не пять пирожков, как я обычно ставлю, на мой удивленный взгляд, пояснив:

— Так бока лучше подрумянятся.

Герман же, присев на подоконник, вдруг спросил:

— Найри, ты искренне веришь, что маги ничего бы тебе не сделали? Вернувшись к столу и начав раскатывать тесто, я ответила: