Роман Светлов - Прорицатель

Танафец неловко взмахнул оружием, и дротик аркадянина вошел в его плечо. Ощущение мягкой, рвущейся под нажимом руки ткани было совсем не сильным. Калхас не ожидал, что танафец с криком упадет на спину. Он с недоумением смотрел на покрытое кровью острие дротика, и лишь новый удар, обрушившийся на щит, заставил аркадянина прийти в себя. Визг, крики, лязг железа ворвались в уши. Вооруженные чем попало, жители Танафа пытались сбросить противника с крыш. Старики и безусые юнцы сражались наравне со взрослыми. В их руках стали оружием и топор, и кочерга, и дубина. Аркадянам приходилось пускать в ход всю свою пастушью ловкость, но лишь появление новых их товарищей, взбиравшихся по спинам аргираспидов, позволило наемникам устоять.

Постепенно Калхас забыл о себе и растворился в резне. Тело стало послушным, а ум — пустым и ясным. Он сломал свой дротик, но выхватил из рук умирающего танафца меч. Он уворачивался от самых страшных ударов так ловко, что они оставляли на его теле лишь царапины. А царапины разъяряли и прибавляли сил. Краем глаза Калхас следил за Дотимом и старался не отставать от него. Предводитель аркадян был ужасен. Беззубый его рот изрыгал потоки ругательств и слюны. Оружие безостановочно разило горожан, которые отступали перед ним как перед демоном войны.

Наконец пастухи начали теснить танафцев. Хотя к тем тоже спешили подкрепления, кое-как вооруженных горожан хватило лишь на первый натиск. Вынужденные сражаться грудь с грудью, они спасовали, подались назад. Почти тут же их отступление превратилось в беспорядочное бегство. Одни из танафцев спрыгивали во внутренние дворики, другие пытались спастись по крышам, и пастухи преследовали их, перемахивая через узенькие улочки, разделявшие кварталы.

Дотим рвался напрямую к тому месту, где македоняне попали в ловушку. Калхас сметал с дороги тех, кто пытался оказать им сопротивление. Он не стремился убивать горожан: просто отбрасывал их в сторону и догонял Дотима. Страхи исчезли давно, их место заняли радость и упоение успехом. Горячая тяжесть оружия сама влекла его вперед.

Путь по крышам сократил им дорогу. Вскоре они оказались перед центральной улицей и стали сбрасывать защитников города прямо на копья аргираспидов. Между тем голове колонны македонян все еще приходилось худо. Более десятка ветеранов бездыханными лежали в ямах. Нескольким среброщитым удалось перебраться на другую сторону ловушек, однако остальные, поражаемые с крыш, застряли и ничем не могли помочь им.

Какой-то танафец задержал Дотима, и Калхас вырвался вперед. Дорога перед ним оказалась свободна. Пастух перепрыгнул на крышу следующего дома и обнаружил, что находится прямо над отрезанными от главных сил македонянами. Сбоку на него кинулся старик с длинным широким ножом. Калхас отбил его удар щитом и щитом же оттолкнул нападавшего. Старик растянулся на крыше, беспомощно размахивая руками, из которых выпало оружие. Калхас тут же забыл о нем, так как число вооруженных македонян стремительно убывало. Их оставалось трое, двое. Они давно уже бросили сариссы, но все равно тяжелые доспехи и щиты делали их движения слишком неуклюжими для схватки, где противник находился на расстоянии локтя.

Калхас узнал одного из аргираспидов. Хотя лицо того было в крови — чужой и своей — пастух видел, что это Антиген. Вот вождь македонян сделал выпад, отделился от стены, прикрывавшей его спину, и в тот же момент толпа, окружавшая ветеранов, втянула его в себя.

Не раздумывая, Калхас прыгнул туда. Его колени ударились о чью-то спину. Человек охнул и присел. Пастух рубанул горожанина, нацелившегося мечом в затылок Антигена. Потом бросил клинок, вытащил из-за пояса нож и всадил его в шею того, кто оказался под ним.

Калхас наносил удары куда попало. В этой тесноте каждый из них достигал цели. Не ожидавшие такого нападения, горожане отпрянули в стороны. Антиген поднялся на ноги: прижавшись плечом к плечу, прикрывая друг друга от ударов щитами, они отступили к стене и в тот же миг с крыш на танафцев хлынул поток подоспевших аркадян. Возглавляемые Дотимом, они в несколько мгновений очистили от горожан значительную часть улицы.

Тяжело дыша, Антиген и Калхас опустили оружие. Дело было уже решено. Сбитые с крыш, горожане и на улице перестали оказывать сопротивление. Аркадяне гнали их к противоположным воротам. Многие бросали оружие, воздев ладони над головой вставали на колени, молили о пощаде. Аргираспиды принялись разбирать завалы на проулках. Часть из них пробиралась на эту сторону ям.

— Кто ты такой? — Антиген пристально посмотрел на Калхаса. — Я тебя где-то видел.

Пастуху казалось, что он слышит слова вождя македонян сквозь толстое одеяло, которое некто накинул ему на голову. Вначале Калхас ждал веселого облегчения, но вместо него его охватила скука. Трупы, валявшиеся вокруг в разнообразных позах, не внушали страха, но и не приносили радости или удовлетворения. Калхас наткнулся на стеклянный, бессмысленно застывший взгляд мертвого македонянина. Руки того были вывернуты, закинуты за плечи, словно он собирался сделать гимнастический мост. Копье пробило латы ветерана и пригвоздило к земле. Потом копье хотели вырвать, буквально распотрошив грудь аргираспида. Но лицо мертвеца оставалось тупо-равнодушным, только шрамы, покрывавшие скулы, были мраморно белыми, настораживая пастуха своим холодом.

— Вы, македоняне, оказались самонадеянны, — лениво произнес Калхас, повернувшись к Антигену.

— Эта самонадеянность открыла нам десятки городов, — зло бросил Антиген. — Даже такой, как ты, должен понять, что не ехидство здесь уместно, а скорбь. Боги отчего-то позавидовали нам. Ничем иначе не объяснить гибель стольких… Так как тебя зовут?

— Калхас, — сказал пастух. — Я из охраны Дотима.

— Так и есть! Я видел тебя на совете у Эвмена. Правильно?

Калхас кивнул.

— Странное у тебя имя. Ну, ладно. — Антиген взял пастуха за шею, наклонил его голову к себе и, пачкая засохшей кровью, звонко поцеловал в губы.

— Спасибо. Считай, что ты вытащил меня из Аида. За шиворот вытащил. Клянусь, я запомню это.

Калхас непроизвольно вытер рот, но Антиген не обиделся. Заметив несколько глубоких царапин на его груди и руках, он усмехнулся:

— Ага! Тебя тоже пометили! Первые раны — сладкие. От них становишься сильнее.

Вслед за этим Антиген принялся отдавать приказы аргираспидам. Увидев своего вождя невредимым, ветераны криками приветствовали его. Однако к приказам они уже не прислушивались: беззащитный город вызвал к жизни инстинкт грабежа, и македонская змея расползлась по Танафу. Хмыкнув, Антиген махнул рукой:

— Пусть развлекаются. А ты отчего грустишь? — спросил он у Калхаса.