Алексей Пехов - Страж. Тетралогия

— Спорно, Людвиг. Внезапное исчезновение, внезапное появление, — наконец произнесла она. — Гораздо проще думать, что способные создать дьявольский клинок хорошо прятались.

Я невесело рассмеялся:

— Ты действительно в это веришь? Веришь, что есть люди, которые могут так хорошо скрываться? Сотни лет? Чтобы их работа не попадала в большой мир? Чтобы даже Церковь ничего не знала о них? Чтобы мы не подозревали? Никогда не сталкивались? Столетия — это очень много. Ни одна тайна не продержится так долго.

Моя наставница хмурилась:

— Мне гораздо проще поверить, что она просто не выплыла наружу, чем что это два совершенно разных человека, обладающих одинаковыми талантами.

— Живущие в промежутке в полторы тысячи лет. Хартвиг тому примером. Я знаю только одного, кто обладал такими же способностями, как картограф. Он был современником императора Августа. Работал плотником, и в итоге парня распяли из-за его дара и того, чему он учил людей.

Мириам скривилась, как от зубной боли, а я продолжил:

— Не в человеческой природе скрывать свое могущество. Никто не будет проживать жизнь и умирать, когда может менять ее щелчком пальцев. И не только ее, но и жизни окружающих. В Крусо темный кузнец это продемонстрировал. Он оказался не просто мастером по изготовлению оружия, но и колдуном.

— Знаю, — сварливо ответила она. — Я читала твои письма. Но информации все же слишком мало. Я должна найти больше, чтобы свести нити. Поэтому и уезжаю. Библиотека дожей в Вьеколле единственное место, где я еще не была.

— Есть еще Риапано.

— Там я искала, — отмахнулась Мириам. — Водяная библиотека в городе торгашей хранит часть императорских архивов из прошлого.

— Слышал, что они писались на золотых таблицах. Их давно переплавили в монеты и украшения.

Она улыбнулась:

— Ты прав. Дожи считают, что золото нужно не для того, чтобы делать из него книги. Поэтому морские купцы превратили книги во флорины, но сперва перенесли всю информацию на бумагу. Они не пускают в Водяную библиотеку чужаков, но я добилась разрешения.

Я не стал спрашивать, как ей удалось пробиться в личное хранилище дожей, куда дозволялось входить лишь клирикам, да и то когда соответствующую просьбу подписывал сам Папа. Подозреваю, что Мириам попадет туда не самым правильным или законным способом. Сказал лишь:

— На юге летом может быть опасно.

Она глянула на меня быстро и внимательно:

— Ты говоришь только одну букву, но умалчиваешь остальные. Я знаю о юстирском поте, который продвигается к северному побережью Хагжита. Пять дней назад пришла такая информация. Еще через неделю это перестанет быть тайной. Откуда ты узнал?

— От Вальтера.

Ее лицо не выражало никаких эмоций. Спросила она холодно и даже равнодушно:

— Он действительно мертв?

— Собственноручно его закопал. Но мне странно, что ты спрашиваешь только о нем.

Мириам устало закрыла глаза:

— Не люблю быть слабой на людях, Людвиг. Думала, хоть это-то ты обо мне знаешь.

Я возразил ей без обиняков:

— Ты никогда не давала себе труда дать мне узнать и понять тебя, Мириам.

Та лишь склонила голову:

— Справедливо. Но теперь уже поздно что-то менять в наших отношениях. Хотя, быть может, я просто не хочу этого делать.

Очень неожиданно и честно. Даже Пугало оценило, заинтересованно повернувшись к ней.

— Мне жаль Кристину. Бедная девочка. — Она казалась айсбергом среди двух десятков свечей, горящих в кабинете. — Бедная глупая девочка. Связаться с компанией шутов, дураков и авантюристов… Я упустила тот момент, когда она сломалась. Иначе, поверь, остановила бы ее.

— Если на человека слишком долго давить, он ломается.

— Или же обрастает шипами. Как ты. Я возлагала на вас чересчур много надежд и в обоих ошиблась. До сих пор не понимаю, ради чего она оставила Братство? Ради сказки о спасении мира?

— Ради свободы.

Она дернулась, словно ее тело пронзила внезапная боль:

— Свобода — это миф, мальчик! Самая большая ложь в мире. Поверь старухе. Страж не может быть свободен. Даже если убежит на край света, ему не спастись от своего дара и проклятия. Пока мы молоды, мы все ошибаемся насчет свободы и лучшей жизни. Я была такой же, как и все, и в молодости тоже пыталась бежать от самой себя. Но меня вернули.

— Вернули? — Я слабо представлял, как вообще можно сбить с пути, а уж тем более развернуть несущийся под горку набитый пороховыми бочонками воз по имени Мириам.

Это что-то новенькое.

— У Павла всегда были подходящие слова для глупых девиц.

Я понял, что мы ступили на тонкий лед прошлого, о котором эти два магистра никогда не говорили, и больше не стал спрашивать. Видел, что она уже жалеет о сказанном.

— Давай вернемся к темному кузнецу. О том первом, как я уже говорила, информации довольно мало. Нигде не упоминается, что у него была способность к волшебству. И про раскрытие адских врат тоже ни слова. Он явно не умел этого делать. Или не хотел. Или не успел. Или все это полная чушь.

— Не веришь в создание новых врат?

— Не верю. Хотя… Если человек может оказаться сыном Божьим, то почему бы не предположить существование Антихриста, способного устроить ад на земле?

— Не слишком обнадеживающее заявление.

Она кивнула:

— Согласна. Хотя по сравнению с юстирским потом угроза появления легиона чертей под моим окном все еще продолжает казаться мне сказочной.

— Не хочется, чтобы сказка превратилась в реальность. Его следует найти и уничтожить до того, как княжества начнут гнить от мора. Тогда кузнеца некому будет остановить. Все будут заняты лишь бегством от болезни, отпущением грехов и подготовкой к путешествию в рай или в ад. Уж как повезет. Я писал тебе о словах Вальтера. Ты нашла книгу?

Она скривилась:

— Быстрее найти бриллиант в грязном белье Клоповьего рынка, чем этот труд. Яков Тинд, «О поздней империи и создании княжеств» — довольно редкий экземпляр. Я проверила каталоги библиотекарей. Таких книг хорошо если осталось около десятка во всем мире. Одна точно есть в библиотеке исторического факультета Савранского университета.

— Ну нет. Я больше туда не поеду.

— Есть в Риапано. Есть у дожей. Есть в руках частных коллекционеров и князей. Две или три у инквизиторов. Но ни одного тома не найти ближе чем в тысяче лиг отсюда.

— А я надеялся, что у нас в архивах…

— Ну… часть наследия, как ты помнишь, осталась в Прогансу. Часть ушла в Солезино, Ордену, когда Братство разделилось на хороших и плохих.

У нее не было сомнений, что законники это однозначно плохие, раз они не с нами.

— Хотя слова колдуна, которого ты убил, все же представляются мне лживыми. Книга старая. А кузнец… если только он не живет несколько столетий… В общем, его портрет не может быть на той гравюре.