Карина Демина - Семь минут до весны (СИ)

— Желаю.

На улице запах крови растворился среди иных.

Аромат свежей выпечки… и кажется, кофе. Табака, терпкого и сладкого, который шериф носит в кисете, а кисет сжимает в кулаке, и наверняка, это его успокаивает.

— Это все война, — сказал он, вдыхая холодный воздух. — Она людей изуродовала…

— Думаю, для некоторых война — просто удобный предлог. Например… — Райдо кивнул в сторону управления. — Та женщина умерла не из-за войны, но потому, что кто-то ошалел от крови…

Он потер переносицу.

— Может и так, — не стал спорить шериф. — Пройдемся. Тут если пешочком, то недалече… городок маленький…

…тесные улочки сплелись причудливым лабиринтом. Они раздваивались и снова сливались, перетекали друг в друга каменными ручьями, берега которых изменялись.

Чем дальше от центра, тем грязней.

И под ногами хлюпает уже не снежное месиво, но помои… окна домов заколочены, и дощатые щиты смотрятся заплатами на грязной черной ткани.

Кто-то смеется.

Кто-то плачет… орет… и снова плачет, но тоненько и надрывно, так, что сердце разрывается…

— Там работный дом, — шериф остановился, указав на очередное черное строение, ничем-то среди иных не выделявшееся. — После войны много сирот стало… вот и учат…

Райдо стиснул зубы.

Ему нет дела до чужих детей… наверное, нет… не он начал войну, не он убивал… нет, он убивал, конечно, но вряд ли их родителей… псы воевали с альвами, а люди с людьми.

Так уж получилось, но…

…он запомнит этот дом. И заглянет.

Позже.

Запах крови Райдо ощутил сквозь смрад, висевший над этим переулком.

Темно.

Крыши домов почти смыкаются. Меж ними протянулись бельевые веревки, на которых полощутся влажные простыни. Они выглядят столь грязными, что у Райдо возникает ощущение, что и веревки эти, и сами простыни висят здесь не первый год.

Мостовая исчезла под слоем грязи.

Черная земля. Огрызки… ошметки тряпья… дохлая осклизлая крыса вытянулась посреди черной лужи…

— Тут ее нашли, — шериф указал на кучу мусора. — В углу лежала…

— Как лежала?

— На спине.

Он обошел Райдо, наклонился, точно пытаясь разглядеть в этом мусоре что-то важное.

— На спине. И руки сложены… вот так, — шериф скрестил руки на груди. — Глаза ей еще закрыл…

Все более странно…

— На мертвую он не злился.

— С чего вы решили? — шериф присел на корточки и, вооружившись осклизлой палкой, которую Райдо и в руки взять бы побрезговал, принялся ковыряться в сопревших листьях, огрызках, тряпье и чем-то, не поддающемся узнаванию.

— С того, что он ее не бросил… потратил время. Сначала убил… на это ушло несколько минут… выпотрошил, а потом, вместо того, чтобы уйти, пока его не заметили, он возится с трупом. Укладывает… руки…

Райдо остановился, вспомнив еще кое-что, что не бросилось в глаза сразу.

— Ее волосы… они были такими?

Шериф хмыкнул.

— Тоже, значит, заметили. Нет, не были. Бесси со щеткой не особо ладила… а вот тут… расчесал. И вот скажите мне, господин Райдо, чего бы это могло значить?

— Понятия не имею.

— Вот и я… — шериф пнул дохлую крысу. — Не имею. Но видится мне, что вы были правы… и это только начало… вот же… на мою голову…

Почему-то вспомнился Альфред.

И заяц.

И запах крови… и наверное, Альфред мог бы убить, не столь уж велика разница между зайцем и старой шлюхой…

Нет, чушь.

Совпадение… от шерифа вон тоже кровью пахнет… и от доктора, помнится… да и городок этот не столь уж мал, если разобраться… любой мог.

Или не любой?

Та женщина… скорее всего, ее с убийцей не связывало ничего, кроме его ярости. А вот Дайна… Дайна — не случайная жертва… первая… первая, кто довел его до грани.

И показал, что убивать — не страшно.

От собственных мыслей Райдо стало неуютно.

— Знаете, — шериф задрал голову, уставившись на простыни, которые вяло шевелились на сквозняке. — А до войны это был мирный спокойный город… Куда что подевалось?

И Райдо не отказался бы узнать.

Райдо ушел.

Куда?

Не предупредил… ночью… Ийлэ уже поверила, что по ночам она может спать. А он взял и ушел. И что теперь?

Ждать?

Прятаться?

Сделать вид, что ничего-то не произошло… и снова ждать…

Она сидела одна за огромным столом, притворяясь, будто бы все хорошо. И завтрак тянулся, громко тикали старые часы, отсчитывая минуту за минутой.

Беспокоиться не о чем.

Райдо обещал безопасность, и значит, вернется, и значит, у него была причина уехать… и надо просто подождать. Еще минуту. Две. Десять.

Час.

И снова… уже не в столовой — Ийлэ так и не поела, не смогла в одиночестве, но в тишине своей комнаты, которая перестала быть убежищем.

Ийлэ закрыла окно.

И дверь на засов. И придвинула к этой двери кресло, достаточно тяжелое, чтобы хоть как-то задержать того, кто придет…

…никто не придет.

…в доме только охрана, а она Ийлэ не тронет.

…и прятаться не от кого, но открыть дверь и выйти было выше сил Ийлэ. Она подходила к ней, тянулась к ручке, к засову, но стоило прикоснуться, и руку отдергивала.

А вдруг… вдруг те, которые остались в доме, решат, что не обязаны слушаться?

— Мы посидим здесь, — Ийлэ вытащила дочь из корзины, обняла, удивляясь тому, до чего та стала тяжелой, теплой. И ощущение этого тепла успокаивало. — Мы просто посидим здесь… немного… нам ведь вовсе не обязательно гулять по дому, верно?

Нани улыбалась.

И пускала пузыри.

И должно быть, ей было совершенно все равно, где это делать, в комнате ли Ийлэ, в гостиной ли или же в детской… детская требовала ремонта, и Райдо заявил, что весной всенепременно его сделает, и обои выпишет, и мебель… и все прочее, чему положено в детской быть…

— Мы посидим… помолчим… или я расскажу тебе сказку? Нет? Я ведь уже рассказывала… а песен я не помню совсем… наверное, мне пели… мама или няня… или вот гувернантки… у меня постоянно менялись гувернантки. Они приезжали откуда-то… то есть, теперь я знаю, что мама их выписывала… через журнал. Есть специальные журналы для леди, где можно разместить объявление… и вот они приезжали, оставались на полгода… или на год… а потом вдруг уходили. Я не знаю почему.

Нани молчала.

Понимала ли? Не важно, Ийлэ говорит не для нее, но потому, что если она замолчит, то вновь начнет прислушиваться к дому, выискивать среди многих звуков, его наполняющих, те, что предупреждают об опасности.

Нет опасности.

Есть комната. И дочь, которая все-таки немного походит на альву… вот в глазах появились зеленые искорки. Уши опять же заострились характерно и… и хорошо бы, чтобы сходство это не было столь явным. В новом мире альвам не место.

— Они все были разными… одна любила болтать. Постоянно рассказывала о своей семье, о сестрах… у нее было семеро сестер, представляешь? И я ей завидовала безумно! У меня-то ни одной… она уехала ночью, как Райдо… никому ничего не сказала… то есть, наверное, родителям сказала, а со мной даже не попрощалась. И я по ней скучала. Я бы хотела написать письмо, но куда и кому? И когда сказала маме, то та разозлилась жутко… в комнату меня отправила.