Джефферсон Свайкеффер - Паутина будущего

Вслух он произнес обычным тоном:

— Я очень рад, что вы показали мне город. Наверное, я был гораздо более неуклюж и смешон в его глазах, чем хотелось бы. Многое здесь мне непонятно. Кстати, почему продавцам так не нравились ваши деньги?

Кристофер объяснил:

— Видите ли, наличными расплачиваются только люди, лишенные обычных социальных прав и привилегий. Это так называемые отказники. Остальные, обычные люди, носят чопы. У Марианны и Шарлин очень мощные модели. Они могут очень быстро и эффективно осуществлять массу различных функций. Обычно же используют более простые чопы, исполняющие несколько основных функций.

— Каждый имеет право обладать чопом?

— Каждый, кто обладает здоровыми генами и удостоверением об отсутствии у него опасных тенденций. Каждый, кто, как им кажется, неожиданно не может стать убийцей или вором.

— Кому им? Кто они такие — наши, как я понимаю, враги?

— Администрация Отделения нейтрализации заразных болезней в Атланте. Особенно Служба генетической безопасности. Я не знаю, насколько велики ваши познания в области генетики…

Мэддок прервал его на полуслове:

— Знаю, знаю. Люди бывают либо хорошей породы, либо плохой — вот и вся генетика. По крайней мере, так я понял из когда-то услышанных от вас же слов.

Катя слегка прикусила губу, чтобы не засмеяться от столь упрощенной трактовки основ генетики. Кристофер же как ни в чем не бывало продолжал:

— Сегодня с нами обращались, как с гражданами второго сорта. Нежелательными элементами. Никто не хочет общаться с нами, в том числе и продавать нам что-либо.

— Но деньги-то у вас, надеюсь, настоящие?

— Самые что ни на есть настоящие. Старые доллары. Два с половиной к одному при официальном обмене. Три к одному или даже больше — на черном рынке. Это значит…

Он остановился, подбирая слова, но Мэддок уже и так многое понял.

— Если у вас плохая кровь, — сказал он грустно, — то с вами обращаются так, как будто от вас исходит дурной запах, который ничем и никогда невозможно смыть. — Он снова обратился к Кате: — А для чего в таком случае вы используете чоп Марианны?

— Я сканирую узлы местной сети. Обнаружив какой-либо недостаточно защищенный терминал, я, можно сказать, нахожу место, где можно спрятать человека. Лучше всего, если это будет какой-нибудь правительственный узел, желательно по-разветвленнее. Есть такие места, где я могла бы разместить всю Бельгию. — Она сардонически усмехнулась: — У меня здесь шестьдесят пять человек. Я спокойно могу подсунуть их в базу данных цветочного магазина, кафе или видеосалона. Все, что мне для этого нужно, — это небольшая брешь в системе защиты данного узла. Хотя бы на очень малый промежуток времени. — После этих слов Катя вздохнула: — Надо признать, не очень-то легко все это проделать.

— Я заметил, что вы старались все сделать незаметно. Это очень опасно? Вас могли выследить?

Она несколько смущенно посмотрела на него:

— О, Мэддок, мой друг из далекого прошлого, как же вы мало знаете. Разумеется, нас могут выследить. Для сравнения… — Она сделала паузу, подбирая нужные слова. — Представьте, что в вашем доме кто-то открывает двери, лазает под кровати, стараясь найти что-нибудь ценное. Его никто не видел, но следы его остаются повсюду. Сколько это может продолжаться? Сколько времени он может находиться в доме, где для всех он враг? Сколько времени пройдет, пока его поймают?

Мэддок понимающе кивнул и грустно посмотрел куда-то в сторону.

— Думаю, что поймают его очень скоро. Как и нас?

— Да. Именно поэтому мы передвигаемся так беспорядочно.

— А как насчет банка?

— Банка?

— Да, банка. Подходит он для ваших целей?

— Разумеется. Так же как и любое другое место, и даже больше.

Он неторопливо изложил свою мысль.

— У меня есть послание от моего друга. Друга, которого я знал… с очень давних времен. Он оставил мне какое-то сообщение в банке, находящемся в городе Сан-Франциско. Я имею в виду банк «Братья Стинсон».

Катя несколько мгновений колебалась, но потом все-таки спросила:

— Насколько я понимаю, вы хотели бы узнать, что это за сообщение? — Она вопросительно посмотрела на Кристофера.

— Я не вижу большой разницы между банком и кафе-мороженым, — промолвил он. — Вероятность ареста в обоих случаях одинаково высока.

Катя, достав чоп, быстро просмотрела директории, после чего сказала Мэддоку:

— В Сан-Франциско нет банка «Братья Стинсон».

Мэддок философски воспринял это сообщение.

— Прошло много лет. Все имеет свой конец, кроме человеческих душ и грехов.

— Впрочем, минутку… — Катя просмотрела старые файлы. — Кажется его скупил в 1898 году Мейерс-банк.

— Кто скупил?

— А чуть позже, в 1902 году, он был перекуплен финансовой компанией «Гранандер».

— И что же?

— В 1963 году она была реорганизована в Первый банк залива Сан-Франциско, который прогорел в 1988 году и был продан своим конкурентам — банку «Кейакушо Нагойя», американский филиал которого известен ныне как банк «Америка Рилайант».

Мэддок терпеливо ждал, понимая, что Катя поддразнивает его, намеренно затягивая историю банка братьев Стинсон. Он был готов ждать сколько угодно, но оказалось, что Катя уже закончила свои исследования и теперь, улыбаясь, смотрела на него.

— Это далеко отсюда? — спросил Мэддок.

— Думаю, что можно дойти пешком.

— Давайте подождем Марианну и Шарлин, — предложил Кристофер. — Мы уже многое сделали, но предстоит сделать гораздо больше, и без них нам не обойтись.

Катя согласно кивнула головой.

Мэддок никогда не был солдатом. Он никогда не принимал присягу и не маршировал в парадном строю. Пару раз он наблюдал за парадами, и ему всегда хотелось что — нибудь съязвить по этому поводу. Однажды армейский музыкальный взвод с севера маршировал взад — вперед по Корку, пища волынками и треща барабанами. Юный Мэддок вместе со своими дружками развлекались тем, что бросали в солдат перезрелые сливы, прячась на крышах домов, окружавших площадь.

С тех самых пор он был уверен, что солдаты, марширующие в строю, беспомощны и глупы, в то время как шайка из пяти парней свободна, как воздух. Она могла появиться неожиданно в любом месте и наподдать кому угодно.

Однако сто с лишним лет назад, очутившись на залитом кровью поле битвы близ Антиетамской бухты в Мэриленде, он начал понимать, что война — нечто большее, чем солдаты в ярких мундирах, марширующие под музыку в парадном строю. Именно там он впервые убедился, насколько эффективна и сильна страшная военная машина.

И сейчас, находясь на освещенных ярким светом улицах Сан — Франциско, ожидая вместе с Катей и Кристофером прибытия двух недостающих членов его новой шайки, Мэддок продолжал наблюдать и узнавать многое из того, о чем прежде и не догадывался.