Джефферсон Свайкеффер - Паутина будущего

Куртис должен был признаться, хотя бы самому себе, что на этот раз именно он первым перешел запретную линию. Именно он угрожал физическим насилием. Данный арест был осуществлен отнюдь не благодаря его интеллектуальному превосходству или дедуктивным способностям. Он просто — напросто первым схватился за оружие.

Тем не менее это был законный, юридически чистый арест, но отнюдь не триумф, о котором он мечтал.

— Назовите ваше имя, — сказал он.

В сущности, это была просьба, поскольку он не мог заставить ее говорить вообще. Если, конечно, она не принадлежала к наиболее строго изолированным отказникам, то все сведения о ней уже содержались в его чопе.

Девушка печально посмотрела на него, слегка ссутулилась и тихо прошептала:

— Шарлин Риччи.

Неподалеку от банка «Америка Рилайант» спокойно стояла Катя. Она ничем не выдала себя, когда инспектор Куртис оглядывал толпу. Ее лицо еще никогда не предавало Катю. Эта женщина владела сотнями способностей, среди которых было и искусство сохранять беспристрастное выражение лица.

Рабочие уже убирали разбитое стекло и пытались подправить искореженную раму фасада. Здание выглядело, словно неудачно расколотый орех. Но бизнес продолжался. Клиенты, покупатели, клерки входили и выходили из банка. Катя пожала плечами.

У себя в кармане она нащупала кассету с данными. Сейчас от нее зависели жизни шестидесяти пяти отказников. Банки обычно обладали достаточными резервами для размещения информации. Она сомневалась, что Совет управляющих когда — либо заметит наличие «лишних» шестидесяти пяти клиентов. Катя тщательно все обдумала, потом улыбнулась и начала подниматься по ступеням, ведущим в вестибюль банка.

Кристофер направил сверкающий в лучах солнца вертолет прямо к побережью.

— Самое главное сейчас, — сказал он, пристально вглядываясь вперед. — это найти безопасное место. Наших друзей мы сможем найти в любое время.

Мэддок только качал головой, потрясенный и убитый горем:

— Я покинул ее. Она нуждалась в моей помощи, а я просто удрал. Я убежал, словно дворняга. Не сомневаюсь, что она теперь ненавидит меня и правильно делает.

— Вы все сделали правильно, Мэддок, — настаивала Марианна. — Вы для нее были бы только обузой и помешали бы ей скрыться.

— Что? Я могу бежать так быстро, как нужно, — он слегка выпятил грудь. — У меня, возможно, слегка кривоватые ноги, но я к ним хорошо приспособлен. Не так ли, Кристофер, парнишка?

Мэддок хлопнул ладонью по рулю управления. Кристофер, не ожидавший такой фамильярности, слегка опешил, затем пробормотал про себя:

— Точно. Приспособлен. Что есть, то есть.

Полет был несложен и особых беспокойств пилоту и пассажирам не доставлял. Марианна, съежившись в маленьком грузовом отсеке, размышляла о своем будущем и в общих чертах находила его достаточно мрачным. В принципе она могла продолжать работать медицинской сестрой, но, разумеется, путь назад, в учебный госпиталь университета Сан-Франциско, был навсегда закрыт.

Эта прискорбная мысль только дополнительно придала ей силы. В сущности, теперь она будет свободна и сможет полностью посвятить себя своему главному призванию. Она посмотрела через плечо Кристофера вперед и увидела там небо, спускающееся по дуге к синевато — серому Тихому океану. Теперь уже будущее представлялось ей столь же бесконечным, как линия горизонта, и столь же широким, как океан.

Самым важным для нее было ее истинное призвание, ее дело. Даже если бы пришлось оставить его, у нее не было причин обижаться на судьбу. Она едва заметно, грустно улыбнулась, вспоминая прошлое: женщины ее плана во все века посвящали себя подобным делам, зачастую с риском для жизни. Марианна осознала, что единственное чувство, которое она сейчас испытывает, — это печаль. Ее карьера и жизнь, в сущности, были разрушены. Единственная перспектива — тюрьма.

Она вызывающе вскинула голову. Планирование будущего — не только благотворное для психики занятие, но и полезное с практической точки зрения. А предаваться горестным размышлениям — пустая потеря времени.

Мысли Кристофера были менее грустными. Он снова летит на своем собственном вертолете, с которым уже было мысленно попрощался навсегда. Уже одно это обеспечивало ему отличное настроение независимо от того, что произойдет дальше.

Мэддок, однако, имел весьма мрачный вид. Он задумчиво тер пальцами подбородок, стараясь оттянуть дело, которое он неизбежно должен был сделать. Несмотря на продолжающийся полет, перед его мысленным взором была небольшая гостиничная комната в Дублине, где не было ни неба, ни океана, ни высоких холмов внизу. А были только оставленные для него Валентином письмо и пакет, тяжелым грузом лежавшие на его душе.

Валентин… Они были вместе всего несколько дней назад. И в то же время Валентин умер более ста лет назад. Время. Все упиралось в него. Время…

Надо прочесть письмо. Но Мэддок не хотел этого делать. Он не хотел знать содержание письма, так как понимал, что оно может принести только боль.

Собрав в кулак всю свою храбрость и силу воли, Мэддок развернул три листа старой бумаги. И начал читать.

Он читал настолько внимательно и сосредоточенно, что, казалось, написанные слова под его взглядом распадаются на отдельные буквы.

«Мой дорогой Мэддок, — начиналось письмо. — Я остался в целом мире один и чувствую необходимость привести в порядок все свои дела, так как возраст и усталость все больше дают знать о себе. София, бывшая мне женой в течение многих прошедших лет, ушла в мир иной прежде меня. Как бы я хотел, мой любимый друг, услышать от тебя о будущем, которого мне никогда не придется увидеть…»

Мэддок заставил себя читать дальше, что далось ему лишь колоссальным напряжением воли. Ему предстояло узнать судьбы близких ему людей, с которыми он расстался совсем — совсем недавно.

«Темплетон Фогг уехал куда — то на запад; его история неизвестна. Я пишу это письмо в Сан-Франциско, куда приехал по делам. Я пытаюсь найти здесь Темплетона, но не думаю, что это мне удастся. София, как ты понял, осталась со мной. Мы поженились. У нас родились дети Абрахам, Дуглас, Мэри Энн и Юлия. У Юлии, нашей младшей, уже двое детей.

Скаска Закрита осталась такой же загадочной, какой была с самого начала нашего знакомства. Я встречался с ней еще дважды, мимолетно. Она с грустью поведала мне о том, что не смогла предотвратить убийства президента Гарфилда и царя Александра Второго. Но президент Харрисон еще жив благодаря исключительно ее героизму, хотя о том, что Скаска предпринимала для этого, никто, естественно, не знает. Я тоже не знаю, что думать по этому поводу, но, во всяком случае, рад, что она жива и продолжает работать.