Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира

— Аусу уже старая, она почти не правит в шатре Айфенга. Она больная — ее больше не любят. — Слова резко и стремительно вылетали вместе со слюной, брызги которой летели мне в лицо. — Я, — Айлия в первый раз ударила себя по уродливо разрисованной груди, я — главная у Айфенга, я была главной, пока твое колдовство не похитило его сердце и разум. Ты, которая творит заклинания, погуби меня, обрати меня в мерзкого червя, и пусть раздавит меня сапог, обрати меня в гончую собаку, — пусть впрягут меня в сани, обрати в камень, брошенный на дороге, — я согласна на все, это лучше, чем быть той, какой я стала в палатке Айфенга теперь.

Я поняла: все, что она говорит, — правда. В приступе жгучей ревности она действительно хотела, чтобы я заколдовала ее, полагая, будто бы я пойду на это охотнее, чем уступлю свое место рядом с Айфенгом. Ей же самой легче было умереть, нежели видеть мой триумф над нею. Отчаяние, вызванное безысходностью и нестерпимой завистью, заставляло ее восстать против меня.

— Я не хочу Айфенга, — равнодушно ответила я. Раньше я могла бы, воздействуя на ее разум, ее волю, внушить ей это, вовсе ничего не говоря. Сейчас же я старалась убедить ее вот так, безо всяких колдовских чар, и боюсь, не слишком в этом преуспела.

Во всяком случае она сидела молча, словно обдумывая мой ответ, и я тут же поспешила воспользоваться этим крошечным затишьем.

— Я та, которая творит заклинания, это твои слова, Айлия, — произнесла я, обращаясь к ней. — И я не завишу от воли другого человека, будь он вождь племени или простой воин. Это все внутри меня самой, меня, ты это можешь понять, девочка? — Я поднесла руки к груди, напуская на себя видимость высокомерия, того высокомерия, в какое владычицы облачались, как в платье, оно было так же естественно для них, как камень Силы на груди. А я всего лишь хотела произвести впечатление на Айлию, дабы как-то развеять ее подозрения.

— Ты была с Айфенгом этой ночью, — угрюмо произнесла она, но опустила глаза, словно внимательно разглядывала открытую шкатулку и выпавшее на землю ожерелье, лежавшее между нами.

— Для благополучия племени. Разве нет такого обычая? — Я могла, конечно, могла обезоружить ее полностью, рассказав о том, что на самом деле произошло этой ночью, но все же решила этого не делать. Хранить тайну — первая заповедь любой колдуньи, и я не хотела рисковать.

— Но он придет еще! Раз он уже попробовал, значит, пожелает отведать снова, и так будет до тех пор, пока он голоден! — уже не сдерживаясь, прокричала она.

— Нет, больше он не придет, — сказала я, надеясь, что это окажется правдой. — И это истина для тех, кто встал на путь служения Дару. Мы не можем находиться с мужчиной и сохранить наши познания. Один раз — да, ради того чтобы наша сила перешла вождю в той мере, в какой это необходимо — но не более.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и я убедилась, что гнев ее уже почти угас, но оставалось еще упрямство, не позволяющее смириться. — Разве могут слова утолить голод мужчины? Это всего лишь шум в его ушах, и не более. Может, ты и думаешь так, но Айфенг думает по-другому! Ведь он как будто спит и…

Я насторожилась. Не натолкнулась ли она случайно на правду, выслушав меня? Если это так, каких неприятностей мне ждать от ее обиды?

— Скажи мне, — она наклонилась еще ближе, и я ощутила на своих губах ее дыхание, — какое колдовство употребляют колдуньи, чтобы заманить в ловушку мужчину?

— Никакого. — Я ответила на ее вопрос очень быстро. Мои руки судорожно сжали край накидки, наброшенной на плечи, и сквозь ткань я почувствовала укол шипа, который сама же сюда и воткнула, пряча от чужих глаз. — Успокойся, Айлия, и поверь, если он случайно был одурманен колдовством, я смогу разрушить чары, и очень быстро. Уверяю тебя, я хочу этого не меньше, чем ты!

— Я поверю тебе лишь тогда, когда Айфенг взойдет на мое ложе с таким же пылом и нетерпением, как две ночи назад, — холодно произнесла она. Хотелось верить, что она все же поверила мне хоть немного. Айлия поднялась на ноги. — Докажи, докажи мне, колдунья, что ты не питаешь вражды ко мне — и ни к кому из нас!

Она повернулась на каблуках и вышла из шатра. Удостоверясь, что она отошла достаточно далеко, я опустила занавеску, прикрывающую вход, и закрепила ее на столбе, вбитом внутри — если полог опущен, но обычаю никто без зова не может войти к колдунье. А я не хотела, чтобы меня беспокоили.

У меня не было верных служанок, как у Ютты, не было и ученицы, которой я могла бы передавать свои познания, и действовала я с большими предосторожностями, опасаясь, что кто-нибудь может наблюдать за мной.

Одна из жаровен, в которой лежали угли, еще не совсем остыла, и я вновь раздула в ней огонь, положив туда немного древесной коры и пучок высохшей травы. Как только вверх поднялся ароматный дым, я погрузила шип в самый жар разгорающегося огня. Если Айлия права и я так прочно овладела мыслями и сердцем Айфенга, нужно немедленно разрушить узы, навеянные сном.

Похоже, это получилось, потому что вождь больше не приходил ко мне, и вообще никто не беспокоил меня посещениями. Кажется, я мало занимала мысли вапсалов, они были озабочены другим. Внешне кочевники казались спокойными и уравновешенными, но изнутри их всечасно жгло нетерпение, какой-то зуд. Они не могли быть довольны и счастливы, долго находясь на одном месте, даже если это сулило легкую и спокойную жизнь.

Они приносили еду и дрова для костра к моей двери каждое утро, но в основном я проводила целые дни одна, стараясь вспомнить с помощью Юттиных вещей все, что могло хоть как-то помочь мне. Рано или поздно, и скорее всего рано, Айфенг и его воины придут ко мне с требованием о предвидении. Я бы могла, конечно, разыграть перед ними спектакль, но это обман, на который я не решусь. Я не имею права изображать то, чего нет, это было бы предательством по отношению к Дару, а мне теперь и вовсе нельзя было творить что-то недостойное, иначе я бы потеряла и то немногое, что приобрела с таким трудом.

Попытки предвидения ровным счетом ни к чему не приводили и только усиливали мое отчаяние. Я пробовала много раз — и все безрезультатно. Разумеется, мне мог бы помочь кто-нибудь другой, наделенный Даром, но нужно было еще войти в контакт с ним. Однажды я случайно наткнулась на другие вещи Ютты, не замеченные мной сразу, они были плотно завернуты и лежали на самом дне второго сундука, словно это было что-то давно забытое и никому ненужное. Я сидела, держа их в руках, и внимательно изучала.

Среди них нашлась вещь, похожая на те, что используют новички в Обители Мудрейших — просто детская игрушка в сравнении с другими, гораздо более сложными и могущественными приспособлениями; однако, заново обретая навыки в колдовстве, я и была ребенком и обрадовалась своей находке. Это все-таки лучше, чем ничего… Мне только и остается смиренно пользоваться тем, чем могу.