Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира

Он больше не казался злобным.

— Что ж, — сказал он, — раз ты так говоришь, давай расстанемся с миром.

С опаской оглядываясь на зверей, Годгар и стражники повернулись, чтобы идти на юг. Медленно, словно нехотя, звери расступились перед ними. Годгар расправил плечи, затем посмотрел на меня.

— Мне придется доложить обо всем случившемся, — предупредил он.

— Понятное дело, — ответил я.

— Постой! — Он порывисто шагнул ко мне, и тут же степной барс припал к земле и зарычал, оскалившись на него. Годгар замер на месте. — Я хотел только развязать тебе руки, — растерянно пробормотал он. Но барс так и не позволил ему подойти ко мне.

— Ладно, Годгар, оставь меня так, — сказал я. — Похоже, эти создания не совсем понимают нас. Ступай себе с миром и расскажи своим, как все было. Еще раз говорю: во мне нет ненависти ни к кому из вас.

Я обнаружил, что звери не только сопровождают меня, но и направляют, тем или иным образом давая понять, куда мне идти. Как только Годгар и его люди исчезли из вида, я повернулся кругом — И тут же увидел оскаленную морду барса, позади которого стоял сердито похрапывающий и бьющий в землю копытом буйвол. Извечные враги, сейчас, однако, эти звери проявляли полное равнодушие друг к другу. Барс зарычал; я повернулся лицом на восток — рычание прекратилось. В окружении всей этой разношерстной компании я двинулся в путь. Постепенно какие-то животные отставали, либо уходили прочь, но все же меня сопровождал весьма внушительный эскорт четвероногих, в основном — крупные хищники.

Над головой послышалась громкая трель — крылатый посланец Дагоны снова кружил в небе. Видимо, он тоже подсказывал мне путь. Я сошел с тропы и побрел сквозь заросли мокрой от дождя травы — такой высокой, что она порой скрывала от меня моих провожатых. Зеленый посланец описал надо мной еще один круг и устремился за горизонт.

«По чьей воле происходят все эти странные вещи? — задавался я вопросом. — По воле Дагоны? Она что же — последовала за мной через горы? Нет, такого не могло случиться; как и все ее соплеменники, она не могла даже на короткое время покинуть Эскор. А может быть, это происходит по воле Кемока? Нет, это еще менее вероятно. Ни Кемок, ни даже Каттея не способны подчинить себе такую тьму зверей».

Впереди виднелись горы, до которых, судя по всему, оставалось идти не так уж долго. Я попытался если уж не порвать, то хотя бы ослабить бечевку, стягивающую мои руки, но она только врезалась мне в запястья до крови. Несмотря на боль, я не оставлял попыток ослабить петлю бечевки, пока, наконец, не вытащил из нее, содрав кожу, одну руку и не сбросил ее с другой.

Дождь прекратился, но небо по-прежнему закрывали темные тучи. Уже сгущались сумерки. Наступающая темнота угнетала меня; ноги заплетались от усталости. Я остановился и обернулся. По пятам за мной все так же следовали буйвол и чуть позади него — барс. Я попробовал сделать пару шагов в их сторону, и тут же раздалось сердитое фырканье и рычание. Я заметил в высокой траве и других зверей — поднявшихся на задние лапы или угрожающе присевших — и понял, что на запад мне хода нет. Меня явно выпроваживали из Эсткарпа.

Я добрел до каменистой гряды и присел, чтобы дать отдых ногам. Сапоги для верховой езды не очень-то пригодны для долгого хождения пешком. Я огляделся по сторонам. Мой эскорт поредел: медведи и антилопы исчезли, осталось несколько барсов; они не скалились и не рычали, но глаз с меня не спускали. Я задумался.

Было похоже на то, что кто-то стремился вернуть меня в Эскор. Все во мне бунтовало против такого насилия. Сначала меня принудили отправиться в Эсткарп во имя какой-то заведомо обреченной на неудачу миссии, теперь меня выпроваживали отсюда. Я не видел в этом смысла. Да и кому понравится, когда им распоряжаются как пешкой по чьей-то прихоти?

Дермонт рассказывал мне как-то о древнем обычае, существовавшем в Карстене очень давно, еще когда им правили люди древней расы. Раз в десять лет там проводилась ритуальная игра. На размеченной особым образом доске расставлялись вырезанные из дерева фигуры. По одну сторону доски садился самый могущественный в стране человек, по другую — какой-нибудь обездоленный босяк, отважившийся на игру, грозившую ему гибелью в случае проигрыша. Этот пария олицетворял собой силы разрушения и зла, в то время как могущественный правитель — силы благодатные и созидательные. Ставкой в игре было не только богатство правителя, но и благополучие всей страны; ибо в том случае, если босяк одерживал победу над правителем, в стране неизбежно наступал период хаоса и разрухи.

«А не затеяна ли кем-то эта игра и сейчас? — подумал я. — Не являюсь ли я, Килан Трегарт, той самой фишкой? Как-никак в Эсткарпе установился определенный порядок жизни, который после оказанного Карстену отпора должен будет еще больше упрочиться. В Эскоре же царил все тот же изначальный хаос. Быть может, в той древней игре была сокрыта некая истина?»

Думать себе не запретишь, но иногда от этого бывает мало толку. Я потряс головой, встал и принялся рвать траву, чтобы устроить себе постель на ночь.

Хотя я лег спать на открытом месте, я не чувствовал страха. Может быть, потому, что я был не в себе и мне на все было наплевать, а может быть, потому, что сказывалась усталость.

Поднявшись утром с кучи сырой травы, я обратил взор на горы. «Похоже, я-таки фишка в какой-то игре, — сказал я себе, — и мне нет иного хода, как тащиться наверх, в горы». С урчащим от голода животом, совсем безоружный, я тронулся в путь. Дважды я оглядывался назад. Мои провожатые, возможно караулившие меня ночью, теперь не появлялись. Да у меня и не было желания еще раз соваться в Эсткарп.

В течение всего дня надо мной довлело чувство, что мною кто-то командует. «Глупость, сущая глупость… — мысленно твердил я себе. — Кому и зачем все это было нужно — заставить меня отправиться в Эсткарп и тут же изгнать из него? Чего я в результате достиг? Пообщался с беженцами из Карстена и произвел на них отнюдь не благоприятное впечатление…»

Мне-то казалось, что я был послан в Эсткарп набрать рекрутов; но мне не удалось даже приступить к выполнению своей задачи. Так в чем же тогда заключался истинный смысл моего пребывания в Эсткарпе? Бесполезно было пытаться это понять. Я знал только, что мною распоряжаются, и от этого мне было не по себе. Меня обуял необъяснимый страх, и я, как безумец, побежал вниз — по склону какого-то ущелья. В конце концов я споткнулся, упал и, судорожно глотая воздух, стал в отчаянии колотить распухшими, изувеченными руками по земле, пока не пришел в себя.

Когда кровь перестала стучать в ушах, я услышал журчание воды и пополз на звук. Добравшись до лужицы, которую питал родник, я припал к ней всем лицом и стал жадно пить. Холодная вода вмиг прояснила мне голову и помогла снова стать самим собой. «Всему можно найти объяснение, — подумал я. — И на этот раз его следует искать в Эскоре. Звериное воинство не могло быть послано Эсткарпом. Чем скорее я вернусь в Эскор, тем скорее узнаю, в чем смысл происходящего».