Александра Первухина - Заговор судьбы. Трилогия

Принцесса первый раз сталкивалась с тем, что человеку, утверждающему, что он слышит Саана, не только безоговорочно верят, но еще и умоляют пересказать им монолог божества. Когда она это услышала, то сначала подумала, что у нее от переживаний, связанных с предстоящей помолвкой, начались слуховые галлюцинации… Или каанцы каким-то образом узнали о способности диинов, и не только их, улавливать звуки сквозь звуконепроницаемые для людей двери и подготовили обманку, чтобы ненавязчиво дать понять излишне любопытным нелюдям, что их любознательность не приветствуется. Однако эмоции придворных подтверждали их искреннюю веру в то, что они говорят, и от этого ей становилось здорово не по себе. Все-таки хорошо, что Империя этих сумасшедших находится достаточно далеко от Империи тысячи солнц и не имеет с ней общих границ! Воевать со сколь угодно умным и хитрым противником – это одно, а отбиваться от безумца, который сам не знает, что придет ему в голову в следующий момент, и действует исходя из посетивших его божественных откровений или пророчеств очередного ненормального, почитаемого за глас бога на земле, – тут никакой армии не хватит!

Эра сердито фыркнула, еще раз бросила взгляд на дверь, за которой, судя по невнятному бормотанию на одном из мертвых языков, снова молились, и решительно зашагал по коридору, стремясь убраться как можно быстрее из той части летней резиденции, где разместили делегацию каанцев. Она приняла решение, и ничто на свете, даже личное требование Саана не могло его изменить: принц Шааскин не станет ее мужем ни при каких обстоятельствах!

Цаакеш Нурлисс, царевич царства Hyp, обвел комнату растерянным взглядом и беспомощно нахохлился, перебирая тонкими пальцами вычурную бахрому, украшающую его парадный пояс. Его свита только что занялась обустройством в выделенных для нее покоях и на несколько минут умудрилась оставить своего господина одного, причем именно тогда, когда ему так требовалась помощь! Цаакеш еще раз внимательно рассмотрел длинный ряд приготовленных для него вечерних костюмов и обиженно поджал губы. Ему хотелось все бросить и никуда не ходить, и пусть будет что будет! В конце концов, он не обязан ломать себе голову над тем, что именно следует надеть на первый из длинной череды приемов, запланированных Ее Величеством Императрицей, для такой работы у него есть слуги! Вот только они почему-то вечно норовят увильнуть от своих обязанностей и переложить решение подобных вопросов на его плечи. Несправедливо! Царевич мрачно покосился на большое, во всю стену, зеркало, беспристрастно отражающее все многообразие представленных на его суд нарядов, и почувствовал, как к горлу подступает знакомая паника. Он никогда не сможет разобраться во всем этом! Здесь же не менее десятка костюмов, да еще и с аксессуарами! Тут и за год не поймешь, что к чему, а у него всего пара часов!

Внезапно он вспомнил, как отец всегда повторял, что нерадивых слуг следует призывать к порядку, что это право, а порой и обязанность каждого, кто от рождения наделен властью приказывать. Но вот как это сделать? Новая дилемма! Теперь еще нужно решить, каким образом он должен наказать за подобную провинность… и кого! И, как на зло, нет никого, кто бы мог ему подсказать в такой непростой ситуации подходящий вариант действий. Цаакеш потерянно воззрился на плотно закрытые двери своих покоев, мечтая, чтобы сию секунду кто-нибудь к нему зашел и помог во всем разобраться. Словно в ответ на его безмолвный призыв створки бесшумно распахнулись и на пороге склонился в предписанном поклоне высокий смуглый мужчина, который вот уже на протяжении девяти лет исправно брал на свои могучие плечи невыносимый груз обязанностей по принятию и исполнению решений, возложенный на царевича жестокой судьбой. Цаакеш радостно улыбнулся своему избавителю и помахал рукой, требуя оставить церемонии и наконец войти внутрь, ему не терпелось обсудить со своим воспитателем возникшие проблемы:

– Шесс, как хорошо, что ты пришел! Ты представляешь, слуги опять манкируют своими обязанностями! Что мне с ними делать?!

Наставник царевича изобразил на своем красивом, породистом лице удивление вперемешку с возмущением и хорошо поставленным бархатистым голосом промурлыкал:

– Не может быть! Неслыханно!! Если позволит Ваше Величество, я с этим разберусь и накажу нерадивых слуг с должной строгостью.

– Конечно, позволю! – Цаакеш с облегчением улыбнулся. Как всегда, с появлением Шесса его проблемы исчезали просто с умопомрачительной скоростью и без малейших усилий с его стороны… что тоже немаловажно! – Но не сейчас, сейчас ты должен помочь мне решить, какой парадный костюм выбрать для сегодняшнего приема. У меня почти не осталось времени, а я понятия не имею, как подступиться к этому делу!

– Понимаю. – Воспитатель озабоченно нахмурился. – На первом приеме вы должны предстать во всем великолепии, чтобы не уронить честь вашей страны. Но в то же время не следует одеваться чересчур вызывающе, это может вызвать недовольство хозяев и ухудшить отношения между Императрицей и вашим венценосным дедом. К тому же следует учитывать и то, что вашей целью является понравиться даме и по возможности привлечь ее внимание к своей персоне. Действительно сложный выбор, трудно подобрать одежду, отвечающую всем этим требованиям. Ваше Величество, полагаю, вам необходимо тщательно изучить предложенные вашему вниманию костюмы и как следует обдумать, подходят ли они под все перечисленные мною требования.

Цаакеш почувствовал, что его охватывает ужас при одной только мысли о том, что ему предстоит и какая, оказывается, ответственность легла на его плечи, а он-то и не догадывался, что от выбора костюма так много зависит! Что же теперь делать?! Царевич в поисках поддержки умоляюще посмотрел на Шесса, с озабоченным видом качающего головой, стоя возле длинного ряда приготовленных для него шикарных нарядов и аксессуаров к ним. Словно почувствовав его взгляд, воспитатель обернулся и задумчиво проговорил:

– Слуги действительно нерадивы, они умудрились подготовить вам гардероб, в котором есть только один подходящий к данному случаю костюм, и это поистине прискорбно, их непременно следует наказать со всей возможной строгостью.

Цаакеш хитро прищурился: его суровый наставник требовал, чтобы он не только пользовался своим правом господина перекладывать труд по принятию решений на других, но и решал сам, считая, что это наиболее простой способ понять душу и стремления простолюдина. Поэтому Шесс никогда не подсказывал ему, какой выбор следует сделать, но иногда, вот, например, как сейчас, сам того не замечая, невольно помогал ему определиться со своими дальнейшими действиями.