Юрий Валин - Хвост судьбы

«Длиннорук ненасытный».

Парень сообразил, что шагает через пустырь, глупо улыбаясь. Надо бы собраться. К городу это место лишь формально относится: справа море, слева стена, до которой еще сотня шагов заснеженных колючих зарослей. Мало ли… В снежака, засаду под стеной устроившего, поверить трудно, но из залива кто-то может и выползти. Разное рассказывают, но сплошь о тварях неприятных и хищных. Или навстречу ошалевшие «деловые» выскочат. Эри Уоган, понятно, не какой-то там горожанин зажиревший. Голыми руками не возьмешь. И нож на поясе, да и опыт какой-никакой имеется. Но зачем драка нужна, если без неё вполне можно обойтись? Впрочем, в такую рань откуда «деловым» взяться?

Никому кухонник со своими рачками не нужен. Эри благополучно вышел к заброшенной лодочной пристани. Пора было сворачивать, — вон протоптанная тропка к стене отделяется. Можно двинуться через пролом — там все ходят. И даже не из экономии полезть, а потому что стражники в караулке у никому не нужных Лодочных ворот чуть ли ни до полудня дрыхнут, створок не отпирая. Доблестных воинов командиры сюда за провинности ссылают, вот обиженные герои особое рвение и демонстрируют. Оно и понятно, с Лодочных какой навар?

Нет, не все дрыхнут. Парень рассмотрел в предутреннем сумраке фигурку, плетущуюся по прибрежной тропинке навстречу. Неужели ранний горожанин сайдусу «на заброс» удить ходил? Оголодал вконец? Или жадность спать не дает? Нет, не рыбак. Шатает его. Перебрал джина, да с вечера по пустырям шляется? Хм, и не замерз, и не обобрали? Видно, в такую погоду все дома сидят, даже обчистить недоумка некому. Хотя, похоже, Авмор не совсем обленился, — шапка-то у парня «ушла». Обморозит дурень уши в два счета. И куртку, вроде, отобрали. А ноги чем-то обмотал. Мешок нашел? Как юбка бабья, честное слово.

Бедолага плелся, обхватив себя за плечи. Парень на зрение не жаловался, но никак не мог осознать несуразность. Вроде и светает, а тусклость такая, что… Одно слово, зима. Нет, странный пьянчуга. Ладно снизу, но плечи-то и вовсе голые? Тут Эри разглядел украшения на шее незнакомца, и кухонника осенило: из этих! Наслушался кухонник о модных мерзостных развлечениях, возблагодарил богов, что возрастом и миловидностью едва ли какого городского извращенца прельстит. Вот же времена, всё с ног на голову встало. Даже и не на голову. В банях, в притонах, в домах благородных. Пажей этих навыдумали. Кому это, спрашивается, в голову пришло? Еще и серебром мальчиков-немальчиков увешивают.

А встреча с… таким, наверное, не к добру. В дурных приметах подобное не числится, но ведь и «таких» раньше не бывало. Боги своё упущение живо исправят. Эх, значит, не будет удачи сегодня. А ведь хотел попробовать похлебку с соленой улиткой-гроздячкой собственноручно сварить…

Если до встречи свернуть, может и неудача стороной обойдет? Но лезть с тропинки в глубокий снег из-за какого-то там… Эри не желал. Корзина, между прочим, тоже вес имеет. Эх, прямо у поворота столкнуться придется.

Точно, полуголый. И в юбке. Неужели прямо из постели вышвырнули? И отдубасили хорошенько. Шатается-то вовсе не как пьяный.

«Этот» тоже посматривал исподлобья на честного кухонника. И по этому взгляду Эри вдруг догадался — не «этот». Девка! О, суровы боги бывают. И кто ж над гулящей так поиздевался? Волосы обстрижены, так что едва разглядишь, что они вообще есть. Лоб лоскутом ткани перетянут. Худая как щепка, ободранная. Глаза некрасивые, серые как нынешнее небо.

Парень ступил в снег, пропуская несчастную. Проковыляла, — в разодранных туфлях пятки светятся. Белее снега пятки. Вообще без ног, дурища, останется.

— В порт не тащись, — сказал в узкую спину Эри. — Спят еще. В караулке согрейся. Пожалеют… Или в лавке масляной.

Девка повернулась:

— П-порт? Тав-тав-верна е-есть?

— Эх ты, тав-тав, — передразнил Эри. — Закрыта еще. Рань ведь какая. Это в Скауре, говорят, таверны до утра работают. Да кто тебя такую туда пустит?

— М-мне над-до. За-замерзну.

— Раньше нужно было думать, а не таскаться где попало.

Девка смотрела тупо. Глаза у нее были обведены широкими кругами, а оттого вид был вовсе нечеловечий. Совсем околевает, цапля плоскодонная. Кухонник поставил корзину и принялся снимать куртку:

— Пошли, до тепла доведу. Смотри, блох мне не напусти.

Девка промолчала, из чего Эри заключил, что куртку придется долго выбивать, а может и в «жарку» сунуть. Блохи уж такие твари приставучие. Го их так люто ненавидит, что разом на сплошное «аум-аум» срывается. А куртку беречь нужно. Одна приличная городская одежка на всех. Купили обновку еще когда беглый Уоган работу искать принялся. Самый ведь безобидный, неподозрительный из троих…

Девка с трудом разогнула руки, сцепленные на плечах. Пришлось помогать недотепе куртку напяливать. Эри коснулся невзначай кожи незнакомки — ух, на рынке «полено» мороженного сайдуса и то потеплей будет. Надо же такой тупой быть — побрякушек посеребренных с сотню таскает, а выменять плащ или приличную куртку ума не хватило. Сейчас очень даже неплохие овчинные куртки в цене заметно упали. Нет, редкостно безмозглая шлюшка. Уж не мертвячку ли неупокоенную на рассвете встретить довелось?

— С-спасибо, — с трудом выговорила промерзлая дева.

Если и мертвячка, то не без вежливости. Впрочем, настоящее умертвие какой-никакой страх должно нагонять. А здесь… жалко цаплю немножко.

— Туда иди, — кухонник показал на тропинку к стене. — Переберемся в квартал, там до тепла два шага.

Девка неловко повернулась и тут её затрясло и Эри с некоторым испугом решил, что сейчас она в снег повалится. Колотило, будто её кто огромный за шиворот трепал. Казалось, даже стук костей слышен.

— Эй-эй! Не падай! — Эри обхватил девчонку.

Непонятно каким чудом, но из просторной куртки она не вывалилась. Повернула лицо измазанное — стучали, оказывается, зубы, этакие белые с синевой:

— С-сей-йчас, мил-лорд. То есть г-господ-дин…

Как в падучей бьется, но норовит правильно титуловать. Ладно, это вроде как тоже вежливость. Хотя могла бы и польстить.

Девка на миг зажмурила свои холодные глаза. Скулы еще больше обтянулись. Зато зубы перестали стучать. Во как, — значит, удавила падучую. До этого держалась, и сейчас вновь дрожь внутрь загнала. Силенки, выходит, остались. Э, ну и тряслась бы себе — дело простительное. Нет, определенно с головой у нее что-то. С первого взгляда видно…

Поплелась. Эри немного попридержал, но шла сама, только вновь себя руками обхватила. Нет, рыбья шерсть, странное все-таки место — город. Кого здесь только не встретишь. И как такая щепка только живет? Бедер нету, попки нету. На подоле дырища прожжена — видно, прямо у костра барали. На голове клочки какие-то чернявые, слипшиеся, с ноготь длиной. Нет, ну чем жива? Побрякушками? Их-то прямо с ног до головы…