Алексей Матвеев - Конан и Властелин Огня

Ответа, как и прежде не последовало. Конан с досады тряхнул гривой черных как моль волос. Разозлить таинственный голос оказалось не легче, нежели отыскать запрятанные им в храме сокровища, но варвар сдаваться не собирался.

— Молчишь, да? Ты мне солгал, солгал как последний торговец навозом. Здесь нет никаких сокровищ! Да и бог ли ты? Так чучело огородное…

Быть может таинственный некто и не собирался отвечать на возгласы человека, но попранное достоинство и факт посягательства на его божественную сущность, видимо всё-таки заставили его заговорить.

— Замолчи, глупец! Для вора, ты производишь слишком много шума. Ищи старательнее. Око сияющего Митры не успело ещё дважды коснуться горизонта, с тех пор, как ты нарушил мой покой. Даю тебе время, до захода солнца. Успеешь — будешь купаться в золоте, а нет — в ледяной воде! С заходом солнца я затоплю катакомбы. — значительно повысив голос, отвечал некто.

Выходит, Конан пребывал в подземелье, по меньшей мере, уже день. Как же быстро летит время, когда не имеешь представление о том, что происходит на поверхности, не имея возможности наблюдать за извечным движением небесного светила, отделяющего день от ночи, свет от тени. Варвар вспомнил, что не ел уже целые сутки, отчего, вдруг, забурлило в животе. Занимаясь поисками золота, он напрочь позабыл о еде, но теперь пустой желудок настойчиво напоминал, что настала пора, в первую очередь, позаботится о хлебе насущном, а уж после думать о кошельке. Конан понимал, что пути назад уже нет и до захода солнца сокровищ ему не найти, как бы он ни старался. Ничего не оставалось, как гнуть свою линию до конца, а там уж будь, что будет. Тешило только одно — хуже быть уже не может…

— О чём ты там бормочешь? Мне что-то плохо слышно! Щёлкать варежкой каждый мастак, а дела коснись, так сразу в кусты. — играл ва-банк варвар, по ходу пьесы припоминая самые изощрённые изречения из своего богатого ругательствами арсенала.

— Поздравляю! Наконец, ты это сделал! Ты перешел черту дозволенного! Теперь ты пожалеешь, человек, что осмелился вызвать меня на бой. — громовым раскатом прогремело под сводом зала, сотрясая мраморные колонны.

Ужасающей силы взрыв сбил Конана с ног и бросил на пол, а полыхнувшая вслед за ним яркая вспышка света, заставила прикрыть лицо руками, едва не ослепив. Но уже в следующее мгновение варвар снова стоял на ногах и сжимал в руке свой верный меч. Он смело вскинул веки, пронзая ледяным взглядом своего противника, коим оказался высокий крепкий воин с красивыми чертами мужественного лица, молодой и сильный — под стать самому киммерийцу. Широкий инкрустированный драгоценными камнями пояс перетягивал массивный торс бога, сквозь плотные кожаные штаны с длинной бахромой проступали узлы мышц на сильных ногах. Как и северянин Кром, противник Конана был богом-воином. Под играющей лучами света кожей, будто тело воина отлили из чистого серебра, отполированного до зеркального блеска, прорисовывались бугры могучих мускул.

Противники, не отводя глаз, пристально смотрели друг другу в лицо. Отрешенный взор серебряного воина не выражал чувств, в нём не читалось ни ненависти, ни ярости, ни сожаления, не было в нём и гордости или высокомерия. Бог был бесстрастен, его глаза горели ярким белым огнем и казались холодными и неподвижными. Статью могучего воина он вызывал лишь восхищение и в тоже время варвар был пронизан уважением к его железной выдержке и абсолютным понятиям чести, столь далёкими для южных богов мрака, каковыми были Сет и Нергал, Дагот и Ариман. Конан прекрасно понимал всю серьёзность своего положения, но отступать было поздно, да и некуда. За свои двадцать с небольшим лет ему довелось поучаствовать и в грандиозных битвах, и в уличных драках, сражался он и с солдатами цивилизованных стран, и с дикарями пиктских пустошей, и с бандитами с широких дорог, с колдунами и чародеями, уродливыми чудовищами, призраками, мертвецами поднятыми из могил чарами некромантов, со всякой нечестью встречаемой им на дорогах жизни, и по воле богов или счастливой случайности из битв всегда выходил победителем или, по крайней мере, живым. Поверженные враги стояли перед ним теперь, как тени прошлого. Ныне же ему предстояла битва с богом, шанс на успех в которой был призрачно мал.

Кодекс чести киммерийцев гласил: сражайся до победного конца или умри с честью в бою, нежели с позором беги с поля брани. Конан и не собирался бежать. Широко расставив ноги и выставив перед собой холодную сталь, преисполненный решимости он принял вызов, всем своим видом говоря, что готов, если потребуется, сражаться не на жизнь, а на смерть. Казалось, пройдет целая вечность, прежде чем хоть один из соперников отведет взгляд. Мучительную паузу первым нарушил серебряный воин, со звонким металлическим лязгом он вытащил из ножен за спиной широкий двуручный меч, точную копию оружия варвара.

— Ты хотел знать, кто я?! Моё имя Хидрадис. Сражаться будем по правилам чести. Отныне, я уязвим для твоего оружия, ровно, как и ты для моего. Приготовься к битве, избранник Крома! — произнес бог и с невероятной скоростью бросился на противника.

Конан впоследствии смог бы по достоинству оценить благородный жест вышней силы, но в данный момент был полностью поглощен отражением атаки последней. Обострённые до предела инстинкты, чудом уберегли его от мелькнувшего перед глазами клинка серебряного бога, вынудив совершить кувырок под руку атакующего и перекатиться в сторону. Едва человек успел подняться на ноги, как последовал следующий выпад, едва не лишивший его головы. Бог атаковал так стремительно, что Конану с первых же мгновений боя пришлось уйти в глухую оборону и напрочь позабыть о контратаках. Искры сыпались дождем, сталь звенела колокольным набатом и в серебряном свете колонного зала клинки сверкали точно молнии в грозовом небе. Сражение разгоралось с набирающей силу стремительностью, бог был неумолим. Сколь-нибудь долго такого темпа выдержать человек никак не мог. Очень скоро Конан почувствовал, как силы оставляют его, в то время как соперник, похоже, не ведал усталости и продолжал атаковать с удвоенной энергией, входя в неистовство боевого азарта. Конан судорожно искал выход из отчаянного положения, в которое вверг себя по собственной неосторожности и излишней самоуверенности. Его мозг работал в бешеном ритме, мышцы пронзало болью от нечеловеческого перенапряжения. Малейшее промедление означало неминуемую гибель. На кон была поставлена сама жизнь. Конан едва успевал подставлять клинок, парируя смертоносные выпады соперника. Он неуклюже отступал назад, а распалённый битвой бог продолжал давить. Варвар, вдруг почувствовал, как его спина упёрлась в холодный мрамор колонны в центре зала.