Наталья Игнатова - Причастие мёртвых

— Какая-то это трусливая леди, а не настоящая, — Лэа глянула на Мартина, — Змееныш, тебе такая бы понравилась?

— Конечно, нет, — Мартин вздохнул.

Заноза был прав: Лэа не стоило идти с ним в Гушо. Но, во-первых, намеков она не понимает, а когда они очевидны, как сейчас, успешно делает вид, что не понимает. А, во-вторых, даже если сказать прямо, она все равно пойдет в Гушо, но в куда худшем настроении.

Они мало знают о вампирах. Почти ничего не знают. Мартин уже начал понимать, что вампиры многое могут, но он представления не имеет, что именно. А Лэа уверена, что она сильнее любого вампира. Лэа уверена, что она сильнее всех. В этом, кстати, они с Занозой тоже друг на друга походят.

И в Гушо его любимая, сумасшедшая женщина собирается, чтобы защитить того, кто слабее, от очевидной опасности. Она настоящий рыцарь. И как все настоящие рыцари, она не верит, что защита может быть не нужна. Заноза приглянулся Лэа, Заноза в одиночку собрался в вампирское логово, Занозу нужно защитить. Очень простой подход. Мартину он нравился, когда Лэа не начинала защищать его самого.

Сейчас она ждала, что он скажет. Ждала, что будет спорить, не захочет ее отпустить, что ей придется доказывать необходимость рейда в Гушо. Он и не хотел. Но спорить не стал. С доказательствами у Лэа традиционно было не очень, аргументы довольно быстро сводились к физическим, или, что хуже, к настоящей ссоре. Разыгрывать сценарий на глазах у Занозы — ну его к акулам. В рейд они собираются не прямо сейчас, и ночью, дома, все можно обсудить спокойно и без обид.

Можно постараться обсудить все спокойно и без обид.

— Пойдем? — Заноза показал ему сигарету, — на крыльцо. Лэа, мы выйдем, покурим.

Мартин кивнул, взял со стола свой «Галуаз», пошел к дверям.

— Курите здесь, — Лэа внимательно посмотрела на Мартина. — Заноза, знаешь, он ведь до тебя в лучшем случае окно открывал. А сейчас на улицу уходить начал. Правда, только с тобой, но уже прогресс. Когда-нибудь и сам научится.

— Ты же сама… — Мартин хотел напомнить, что это она запретила ему сегодня открывать окно, потому что жарко, потому что кондиционер, потому, что одна мысль о том, что холодный воздух уходит на раскаленную улицу, отвратительна ей, как паутина в ванной.

— Ну, а сейчас я говорю, курите здесь. В чем проблема, не понимаю, — Лэа встала и сама распахнула окно настежь. Запрыгнула на подоконник. — Заноза, вот объясни мне, почему здесь нельзя?

— Можно, если ты не против.

— Это такое правило?

— Целый набор правил. Ты подпадаешь под несколько пунктов. Во-первых, ты дама; во-вторых, ты не куришь; в-третьих, мы все в одном помещении; в-четвертых…

— Хватит трех, — Лэа замахала руками, — остановись! И говори при мне, что ты хотел тайком от меня сказать Мартину.

— Хотел сказать, почему нам с тобой лучше пойти в Гушо вместе.

Лэа сегодня демонстрировала чудеса проницательности, Мартин не переставал этому удивляться, а вот Заноза принимал как должное. Может, и правда, не нужно особой наблюдательности, чтоб понять, что если в напряженный момент разговора двое из трех участников пытаются смыться, значит, им есть что обсудить на двоих.

Но Заноза что, на стороне Лэа? Хочет утащить ее в вампирятник?

— Ты серьезно? — Лэа тоже не поверила. — Вы двое не собираетесь проиметь мне мозги на тему «место женщины на кухне»?

— На кухне место поварам.

— Я понять не могу, это у тебя логичность или долбанутость?

— И я не могу, — упырь обвел кабинет взглядом, — я говорил про «в-четвертых», так вот, чтобы курить в помещении, необходима пепельница.

— Он точно не панк, — сообщила Лэа Мартину.

— Вы не захотите к себе в кабинет настоящего панка, — уверенно отозвался Заноза. И поставил на стол карманную пепельницу. — Правда, Лэа, меньше всего хочу тебя разочаровать, но лучше я буду джентльменом.

— И поэтому он не может охренительно стрелять.

— Потому что не панк? — не понял Мартин, прикурив и поднеся зажигалку к сигарете упыря.

— Потому что джентльмен, потому что договаривается, потому, что соблюдает правила, и не любит силу. Нельзя делать охренительно то, что тебе не нравится. Нельзя охренительно стрелять, если не любишь убивать.

— И это вторая причина, по которой нам стоит пойти в Гушо вдвоем, — Заноза кивнул, выдохнул терпкий табачный дым.

Лэа сидела на подоконнике, так что Мартин старался дымить в комнату, а не в окно, и очень странно себя чувствовал.

— А первая причина?

— Мне очень пригодится кто-нибудь на подстраховке. За кого я не буду бояться, и на кого смогу рассчитывать. Из-за «тумана» в доме сложно ориентироваться, но если вычислить расстояние, на котором он действует, и разместить на границе три датчика, то мы сможем определить, где я, хоть в «тумане», хоть нет. Три датчика по границе дайна, один на крыше Гушо, если дайн ее не накрывает, и мой телефон. И все ок.

Заноза бросил быстрый взгляд на Мартина, потом покосился на Лэа и добавил, несколько менее бодро:

— Самое опасное и сложное, это расставить датчики. А самое неприятное то, что они, скорее всего, не понадобятся. Потому что когда меня увидят все упыри, я велю им убрать «туман», и выйду из дома как нефиг делать.

— Они могут и не послушаться, — сказала Лэа рассеянно. Она притянула к себе монитор, нашла карту Монцы и сейчас меняла масштаб, изучая улицы вокруг Гушо, — они вообще могут не повестись на твои дайны.

— У них старая кровь, — напомнил Мартин.

— Это у меня старая кровь, — Заноза выдохнул дым сквозь зубы, — я старше и могущественнее любого из них, включая Виго.

— Тебе чуть больше ста лет.

— Ну… вы…оба-два, — казалось, короткие волосы упыря встали дыбом, как колючки у злого ежа, — обрушите мне самооценку, вам же хуже будет при здешних ценах на виски. А контрабандный бурбон закончился. Я очень старый и очень могущественный, и моя кровь стоит так дорого… что повод поделиться ею должен быть чем-то невероятным.

Последние слова прозвучали совсем не так напористо. Заноза вытащил еще одну сигарету, прикурил ее от первой и уставился на тлеющий огонек.

— Повода-то и нет, — пробормотал он. — А что-нибудь нужно же. Любовь..? Хм, кто-нибудь еще знает что-нибудь невероятное, кроме любви?

— Для невероятного как-то буднично, — заметила Лэа, не отрываясь от изучения карты.

— Любовь — буднично? А что тогда невероятно?

— Ну… — она подняла взгляд от монитора, — могущественные враги, смертельная опасность, не знаю, что-нибудь эпическое.

— У каждого, кто протянет больше ста лет на виду, а не шхерясь по подвалам, появятся могущественные враги, которые будут представлять смертельную опасность. И я все равно не измыслю ничего более эпического, чем капитуляция фашистской Германии в тысяча девятьсот сорок пятом. Неа, — Заноза помотал головой, — и в жизни, и в смерти, самое невероятное, что может случиться с разумным существом, это любовь. Но я не хочу выглядеть идиотом. Зна-ачит… — он прошелся по кабинету от стены к стене, — это будет мегаидея и супер-мега-план. Других у меня и быть не может. У меня вообще все всегда супер-мега-гениально, на это даже Турок ведется, а он трындец какой умный.