Наталья Игнатова - Причастие мёртвых

Мартин попытался представить себе картинку, воображение отказало, и он задумался, что же услышал Заноза, и как он это понял. Судя по ехидной ухмылке, у упыря с воображением все было в порядке, а прочее оставалось на совести тарвудского переводчика.

— Меня еще никогда не выгоняли с благотворительных вечеров.

— Значит, нас с Мартином арестуют за совращение малолетних. Лучше не нарывайся. Научись сначала не краснеть на слове «совращение».

— Я вообще не краснею, я мертвый, у меня кровообращение отсутствует, — Заноза скорчил рожу и встал из-за стола, — пойду покурю.

— Кури здесь! Мартин, дай ему пепельницу. И окно открой.

Мартин открыл окно, поставил на подоконник пепельницу, протянул Занозе свой «Галуаз». Хотелось погладить упыря по голове и сказать, чтоб не расстраивался. Но делать такое с мальчиком, который очень хочет казаться взрослее, чем есть — плохая идея.

— Хорошо будете выглядеть, — одобрила Лэа, глядя на них из-за стола, — оба в черном, оба с блестяшками. Посмотрим, за кого больше дадут, — она хищно улыбнулась. — Внешность решает, да, Заноз? Не слабо тебе уделать ребят из звездной тусовки? Можно с дайнами, все равно никто не поймет.

— Мм? — Заноза вопросительно поднял бровь, — мне не слабо, но что конкретно нужно? Вряд ли застрелить.

— Не надо ни в кого стрелять. Это благотворительный вечер. Тебе надо быть круче них. Дороже продаться. И имей в виду, у них полно фанаток. Они того стоят, — улыбка Лэа стала мечтательной.

— В каком смысле — продаться?

— Аукцион там будет, — объяснил Мартин, предоставив Лэа мечтать о звездных парнях, — ну, типа. Мужчины — лоты, женщины — покупатели. Кто больше заплатит, тот получает покупку на вечер. А то и на ночь.

— Убью, — заметила Лэа в пространство.

— Ладно, на вечер.

— Заноза, к тебе это тоже относится. Никаких «на ночь», я отвечаю за твой моральный облик.

— Нет, — Заноза покачал головой. — Я в этом не участвую.

Мартин не ожидал, что упырь может хоть в чем-то отказать Лэа. И, тем более, не ожидал, что тот откажет в такой пустяковой просьбе. Пусть даже просьба больше походила на указание в категорической форме, уж Заноза-то знал, что Лэа по-другому не умеет, и ничего плохого сказать не хотела. Нет, дело было точно не в тоне.

— Ладно тебе, Занозер! — Лэа тоже не поверила, — ты сможешь съесть любую из этих теток.

— Нет.

— Да почему?

У Занозы взгляд стал таким же, как когда Лэа спросила его, может ли он есть человеческую пищу. Очень сложно объяснять очень простые вещи, потому что они очевидны. А хуже всего, когда они очевидны только для тебя. Мартину тоже было интересно, почему Заноза не хочет поучаствовать в аукционе. В чем проблема? В женщинах? В дайнах? В том, чтоб быть круче кого-то? Нет, ну точно не в том, чтоб быть круче.

— Я не продаюсь, — сказал упырь, после долгого, в полсигареты, раздумья.

— Да это же не по-настоящему!

— Нет.

— Заноза. Это игра. Как маскарад или типа того. Или ролевка. Ты играл в ролевки? Ты же все время кем-нибудь притворяешься. Крутым. Панком. Взрослым.

— Я притворяюсь, — Заноза прикурил новую сигарету от предыдущей. — Кем попало. Я только джентльменом не притворяюсь. Джентльмен не может продать себя. Разве что, к этому принуждают непреодолимые обстоятельства.

— У меня непреодолимые, — Мартин улыбнулся, чтоб разрядить обстановку, отвесил Лэа шутовской поклон. — Вообще непреодолимые.

К его изумлению, Заноза помотал головой:

— Нет. Это не так.

Он не хотел выполнить просьбу Лэа. Принципы, да, понятно. Но он… что же, только что заявил, что желание Лэа и для Мартина недостаточно веская причина, чтоб поиграться в аукцион? Не счел Лэа достаточно… влиятельной? обаятельной? Не счел ее — достаточной. Тийсашкирх! И это парень, который час назад прискакал сюда с эдельвейсом, и чуть не умер от смущения, получив в благодарность поцелуй?

— Чему это ты учишь Змееныша? — Лэа не злилась — на Занозу, вообще, трудно злиться, но на Мартина взглянула с холодком. — Занозер, твои правила — это твои проблемы. Не хочешь поиграть, не надо, но Мартин тут ни при чем.

Заноза перевел взгляд на Мартина. Он уже не казался мальчиком, не казался подростком. Смотрел пристально и тяжело. Семнадцатилетний пацан, или столетний вампир? Золотые блики на ледяных сколах — танец солнечных лучей по поверхности айсберга. Что там под водой? Сто семнадцать лет посмертия? Или много веков от начала существования древнего рода, древних правил и принципов?

Мартин выдержал этот взгляд, и сумел не перестать улыбаться. Заноза — последний рыцарь. Припанкованный мальчишка, романтик до мозга костей. Эрте сказал, он будет верным и преданным. Эрте прав, и в кои-то веки с ним не хочется спорить.

— Мартин тоже не хочет, — сказал Заноза. Ощущение тяжести тут же прошло. Взгляд ярких глаз вновь стал упрямым и растерянным. — Лэа, ну, нельзя продаваться. Правда. Даже и в шутку.

— И это говорит парень, который красится как шлюха!

Заноза покусился на Мартина, перешел черту. И, к своему несчастью, покусился успешно. А от ревности Лэа не спасало никакое обаяние. Вмешиваться было уже поздно, да вмешиваться с самого начала было поздно. У Занозы принципы, у Лэа ревность, куда против них простому демону?

— Если я так крашусь, можно предполагать, что я знаю, о чем говорю.

— О, господи, — Лэа фыркнула, — сейчас выяснится, что ты занимался этим, да? Я ненавижу жалостливые истории о мальчиках из хорошей семьи, попавших на панель. Знаешь что, Занозер, или ты джентльмен, или проститутка. Правило «один раз — не Леголас» не работает.

— Никогда, — упырь озадаченно моргнул, — ничего такого. Зачем? — и улыбнулся. У Мартина, готового к взрыву, отлегло от сердца. — У меня достаточно ума и силы, чтобы зарабатывать деньги приемлемыми способами.

— А Мартин работал в «Нандо», — Лэа не сдавалась, но улыбка Занозы подействовала и на нее, ревность отступила, осталось только упрямство. — Ты же был в «Нандо». Думаешь, ему убудет от того, что он поиграет в то же самое в приличном месте?

— Я не знаю, — Заноза выдохнул дым и погасил окурок.

— Убудет, — сказал Мартин. — У меня ума и силы тоже дофига. Любовь моя, давай лучше, я тебе денег дам, и ты себе купишь самого дорогого из звездных мальчиков?

— Чтоб он совсем зазвездился?

— Чтоб помочь бездомным животным. Или для кого вы там собираете деньги?

— Для детских приютов, блин! — Лэа собрала чашки и, с досадой, стукнула ими о дно металлической мойки, — для сирот. Я думала, тебе это интересно! Ладно, черт с вами, все равно вас прилично не оденешь, лучше уж вообще людям не показывать. Но вы туда пойдете. Оба. И попробуйте только сказать кому-нибудь гадость, отфигачу обоих, ясно?!