Наталья Игнатова - Причастие мёртвых

Местом сбора назначили «СиД», и Лэа дала им обоим полчаса, чтобы сходить домой и переодеться. Мартину — в «черное с блестяшками». Занозе — во что-нибудь целое. За отсутствием приличного. Плащ-то спасение от дракона пережил, а вот джинсам досталось, и на кухне, куда в плаще не придешь, это стало очевидно.

Нет, Заноза в любом случае, не явился бы на люди в тех же шмотках, в каких лазал по горам. Но он бы и на глаза Лэа предпочел в разодранных штанах не показываться. Кто ж знал, что его в «СиД» ждут, да еще и с ужином?

— Занозер, плащ почисти, и ботинки, — Лэа вышла в холл, проводить их обоих.

— Ок.

Занозе стало интересно, а во что и где переоденется она сама? Быть такого не могло, чтоб принцесса отправилась на бал не в новом платье, а в шортах и футболке с жалобным енотом на груди.

— Штаны зашить отдай завтра вечером Миланке, я ей скажу, чтоб зашла к тебе. В квартал Белошвеек не ходи, они там не шьют, а тебя плохому научат.

— Ок, — про белошвеек он знал больше, чем Лэа. По крайней мере, он надеялся что знает о них больше, чем Лэа. Ей-то точно нечего было делать в их квартале. А он там ужинал.

— Все, катись.

— Ок…

Почистить плащ, почистить ботинки, зашить штаны, не ходить к белошвейкам. Ох-хо, мальчик из хорошей семьи, да? Мартин из какой, интересно? Ему Лэа указаний не давала. В Мартина она, наверное, и так верит. Хотя бы в то, что он способен одеться самостоятельно.

У себя в номере Заноза открыл шкаф, задумчиво посмотрел на полки. Две пары джинсов — одна мартиновская, три футболки — одна мартиновская, две рубашки. Обе его, уже хорошо. Есть из чего выбрать, Scheiße.

Зато «блестяшек» хватало, и если не надевать их все вместе, то выбрать действительно есть из чего. Он оставил по паре колец на средних пальцах, надел клепаные напульсники, надел браслеты на бицепсы. Все звенящие браслеты повесил на рогульки вешалки и понял, что скучает по Рождеству. Дома на Рождество украшали елку на газоне перед парадным крыльцом, а в конторе — две пальмы у двери. На позапрошлый Новый год он сжег церковь. Нечаянно. И в церкви никого не было. Но Хасан все равно ругался. Заноза так и не понял, почему. Новый год же, а не Рождество, надо понимать разницу, хоть ты и турок. На Новый год церкви пустуют.

Серьги он трогать не стал, не снимал их никогда — дырки в ушах слишком быстро затягивались, а протыкать новые невелика радость. В общем, больше всего времени ушло на то, чтобы смыть один мейк и нарисовать другой. Не рейдовый. Драться в клубе, где проходит благотворительный аукцион в пользу детей-сирот, может и придется, но готовиться к этому — по-любому извращение.

А вот Мартин выглядел так, будто как раз драться и собирался. «Черное с блестяшками»? Ну-ну. Черное — с этим не поспоришь. Демон был облит черной тканью от горла до лодыжек, до верха претенциозных ботинок с серебряными ремнями и пряжками. Два огромных серебряных же скорпиона вцепились лапами в его запястья, еще один изображал пряжку ремня, и еще двое притворялись украшениями на ножнах двух висящих на бедрах ножей.

Притворялись. Изображали.

Puta madre…

Заноза порадовался, что боится только шестиногих тварей. Скорпионы были настоящими. Живыми. Они не двигались, они казались сделанными из серебра, они, может, и были посеребрены сверху, но, скорее всего, это какая-то специальная порода.

Специальная порода живых серебряных скорпионов. Домашние любимцы. Трындец какой-то.

Ножи на их фоне даже как-то потерялись.

— Они не разбегутся? — спросил Заноза осторожно. Он прямо сейчас засомневался, действительно ли не боится скорпионов и пауков. Причем, с какой радости вспомнил про пауков, вообще непонятно.

Мартин хмыкнул.

— А ты молодец, мой упырь. Думаешь, они живые?

— Разве нет?

— Только для демонов. По ходу, для вампиров, видимо, тоже. Лэа не говори, они ей нравятся.

— А она где?

— В Питере. Ждет нас. Или не ждет, — Мартин пожал плечами. — Пойдем, что ли.

Оказалось, что Питер — это город. На той же планете, что и Москва Мартина.

— Санкт-Петербург, — объяснил Мартин, когда вокруг них вспыхнуло кольцо портала, — так понятней?

Да, так было понятней. Санкт-Петербург и Москва — две русские столицы.

— Столица одна, — Мартин улыбнулся, — ни черта-то ты не знаешь. Хотя, конечно, у вас там их, может, и две. Я тоже ни черта не знаю.

Лэа ждала их. И не одна. Портал открылся в полутемный коридорчик, куда доносилась приглушенная музыка, там-то, нетерпеливо притопывая ногой, она и ожидала. В сиреневом платье с юбкой-колокольчиком и круглоносых туфельках с пряжками она выглядела лет на пятнадцать. И превратилась в настоящую принцессу. Стройная фигура стала хрупкой, белая кожа — прозрачной, голубые глаза — огромными и бездонными. Лэа играла в милую девочку, ей нравилась игра, у нее получалось. Если б Заноза не влюбился в нее еще в первый вечер на Тарвуде, сейчас было бы самое время. А рядом с Лэа, приобняв ее за талию, стоял высокий, широкоплечий мужчина. Лет тридцати. Ровесник Хасану, может, на пару лет старше. Коротко стриженый блондин, в расстегнутой кожаной куртке с цепями и заклепками, и в кожаных же штанах. Застегнутых. На штанах клепок и цепей тоже хватало.

Заноза привычно принюхался. И Мартин ударил его по предплечью. Сильно, резко. Отбил руку вниз. Раньше чем пальцы коснулись рукояти пистолета.

Быстрый демон.

Хрен там. Умный демон. Знал, что будет, следил, готовился остановить, поэтому и успел вовремя. Ну, и быстрый конечно, чего уж.

— Вот видишь, — сказала Лэа, — они пришли, я же говорила. Это Заноза. Заноза, это Сергей Погорельский. Тебе, правда, не выговорить. Занозер отказался участвовать, — она очень по-принцесски скривила губы, — и Мартина подбил. А мог бы стать лучшим лотом. Серега, он бы тебя сделал.

— Привет! — Сергей Погорельский шагнул вперед, протянул руку, — чего отказался-то? Мартин, а ты?

Мартин оттер Занозу плечом, пожал Погорельскому руку, улыбнулся во все тридцать два зуба. Не демон, а заряд позитива и дружелюбия:

— Привет! Что нам с тобой делить больше нечего? А Заноза, вообще, по-русски не говорит, толку от него тут…

— Ну, Занозе, чтоб покорить наших дам, разговаривать не обязательно, — улыбка Погорельского была менее ослепительной, чем у Мартина, зато куда более искренней, — Заноза, ты музыкант?

Заноза мотнул головой. Разговаривать с этим… смертным он не хотел. Чтобы разговаривать, нужно было набрать воздуха в легкие, а это означало — снова почуять запах. Тот самый, который остался на Лэа.

Мартин знал…

Что тут, на хрен, происходит?!