Наталья Игнатова - Ничего неизменного

— Ладно, ладно, — Заноза взял сигареты, — я боюсь, что ошибся. Причем, дважды. И не в женщинах, а вообще… в перспективах. Всегда знал, что людям с нелюдями связываться нельзя, сейчас думаю, что можно и даже нужно. Но знаю же, что нельзя. Опять парадокс. Я люблю парадоксы, но… scheiße, Хасан, они сильно сбивают с толку.

Мужчины созданы Аллахом, чтобы быть воинами. Это не значит, что они созданы, чтобы воевать, это значит, что их природа не позволяет бежать от боя. А многих — заставляет искать его. Таков Заноза. Таков, по его рассказам, и тот демон, Мартин.

Природа, натура, суть. Как долго можно противиться им? Даже ради любви. И чем могут закончиться попытки сопротивления? Если hayvan не будет выходить хотя бы изредка, что он сделает? Он соберется с силами и выйдет однажды, чтобы остаться навсегда. Женщине следовало бы отпускать своего мужчину на войну, а самой держаться подальше, в безопасности. Она не способна на такое? Она сама хочет драться, и ради этого убедила мужа идти против собственной природы? А Заноза влюблен в нее и считает умной?

Как сильно влюбленность застит глаза!

Впрочем, то была чужая жизнь, чужая любовь и чужие проблемы. Хасана они интересовали лишь постольку, поскольку самому Занозе могла грозить опасность столкновения с озверевшим демоном. А до тех пор, пока жена, умная или глупая, заставляет демона держаться за ее юбку, Заноза с ним в бою не столкнется. Когда hayvan Мартина вырвется, он убьет свою женщину — больше ему драться будет не с кем, она сама об этом позаботилась.

Так что историю этой пары Хасан выслушал без особого интереса. Зато когда Заноза начал рассказывать о том, что не поделил с магами, и за что собирается рискнуть головой, решил, что с вылазками на Тарвуд мальчику пора завязывать. Его мозги слишком хороши, чтоб забивать их такой чушью. Такой… невероятной чушью.

Демоны, колдовство, продажа души, шантаж. Во всем этом только шантаж и был правдой. Остальное — дикое нагромождение лжи, фальшивок и искаженных фактов, сродни тому, что использует Эшива, создавая свои иллюзии.

— И ты на это повелся?

— Не сразу. Я думал о транквилизаторах. Об антидепрессантах. О чем-нибудь сильном, но без выраженных побочных эффектов. Хасан, я допросил всех алхимиков и зельеваров на острове, я теперь о тарвудских психотропных препаратах знаю больше, чем о местных. Такие зелья есть, но все они пахнут. Так пахнут, что запах даже люди чувствуют. И еще эта пустота… — Заноза передернул плечами, — когда я попробовал зачаровать Берану. Не могу описать. Но оно точно было. Я же не Эшива, чтобы видеть то, чего нет.

— Ты и не видел. И не слышал. Ты что-то почувствовал , и, как верно замечено, ты не Эшива, чтобы полагаться еще на какие-то чувства, кроме пяти естественных.

Это ничего не меняло. Заноза пообещал убить магов, значит, их нужно убить. Придется. Хорошо, если после этого его девушка придет в себя. Плохо, если он останется в убеждении, что ей вернули душу, а не отменили курс транквилизаторов. И совсем плохо то, что он позволил себя шантажировать. Снова.

— В прошлый раз была Эшива, — Заноза кивнул и прикурил, зажмурясь.

— Вон из моей головы.

— За Берану я не буду так пластаться.

— Расскажи это кому-нибудь, кто тебя не знает. И вот что… на встречу с магами ты пойдешь в своем маскировочном костюме. Когда понадобится исчезнуть, просто снимешь плащ.

— Ты уже что-то придумал?

— Что-то я придумал сразу, — какой смысл напоминать ему о прошлых ошибках или предостерегать о будущих? Он же все пропустил мимо ушей, и смотрит сейчас, как Мухтар, которому пообещали кусок пиццы, — но сначала мы выясним, будет ли польза от моих пистолетов.

Заноза рассказывал о Блошином Тупике, как о воплощенной мерзости, о месте, которое вообще не должно существовать. Для англичанина, американца, европейца, каковым он был, сочетая в себе все три мировоззрения, таким местом мог показаться любой район любой из стран Третьего мира, не рассчитанный на привлечение туристов. Так что Хасан ожидал увидеть самые обычные трущобы с обычными для трущоб обитателями. Идеализм Занозы и его привычку к чистоте и благополучию он учел, а то, что мальчику хорошо за сотню, за плечами у него годы Великой Депрессии и Вторая Мировая — уже нет. Да и кто, глядя на этого гиперактивного подростка, подумает о том, что он видел в жизни что-то хуже родительского дома после вечеринки с одноклассниками?

Следуя за Занозой по проулкам Блошиного Тупика, Хасан понимал, что дело не в чавкающей под ботинками грязи, не в крысах, шмыгающих вдоль осыпающихся стен, даже не в детях, которым действительно не место было на ночных улицах. Видели они все это, и он видел, и Заноза. Грязь, в которой застревают армейские внедорожники; крыс, разжиревших на трупах; умирающих детей, и детей уже мертвых, при взгляде на которых первое что приходило в голову: «им повезло».

Тут было что-то другое.

Заноза прав — это место не должно существовать. Но такое утверждение подходит мальчику, чье мировоззрение сформировано хорошей английской школой, великолепным кинематографом и тысячами глупых комиксов. А взрослым людям неплохо было бы понимать, откуда взялось желание сжечь тут все до ровного слоя углей и головешек.

Впрочем, зная Занозу, можно предположить, что так все и закончится. И совершенно не важно, как он это для себя объяснит.

Сейчас Заноза на подростка не походил. В ореоле дайнов власти он шагал по грязи, как по ровному асфальту — широкий шаг, прямые плечи, тяжелые полы плаща хлопают на ветру. Целеустремленный, собранный, чуждый этим не настоящим трущобам в не настоящем городе. Он, правда, и себя считал не настоящим, так что вряд ли понимал, насколько ему тут не место. Тарвуд как будто сошел со страниц его любимых комиксов, ну а чувствовать себя супергероем — это для Занозы было нормальным состоянием.

И приходится констатировать, что для Хасана Намик-Карасара нормальное состояние — следовать за ним, окружив себя «туманом», чтобы, когда придет время, застрелить или зарубить тех, кого не успеет убить Заноза.

Четырнадцать лет назад, в Алаатире, это было взято за правило. Потом вошло в привычку. А когда необходимость пропала, еще некоторое время казалось странным, что делать так больше ни к чему. Не нужно постоянно присматривать за этим мальчиком, который без оружия, с одними лишь дайнами, шел на встречи с тогдашними хозяевами тийра. Вампиры, не считавшиеся с властью тийрмастера, духи, вообще не считавшиеся с вампирами, они полагали Занозу агрессивным психом, зарвавшимся, чересчур самоуверенным, не опасным. Раздражающим. Похоже, в конце двадцатого века, в начале двадцать первого, в Северной Америке не осталось никого, способного понять, что такое древняя кровь и настоящие дайны власти.