Наталья Игнатова - Ничего неизменного

Деревянных осталось двое.

Дальше — Кинн. Потом — джедаи.

Онфрой снова и снова видел этот свет. Он уходил назад. Он выкидывал Азама из времени секундой раньше или секундой позже. Он пробовал вернуть Азама и выбросить Кинна — трансформация могла быть его рук делом. Он пытался что-то изменить.

Бой начинался по-разному, но начинался все равно. И Заноза неизменно исчезал во вспышке света.

Когда, после очередного прыжка, на Онфроя и его людей обрушились мириады жалящих осколков, и лицо одного из телохранителей превратилось в кровавое месиво, стало ясно, что упругость времени исчерпана. По залу, где нетронутыми остались только стены, носились тучи шрапнели, молниями вспыхивали сгустки белого пламени. Люди Азама расстреливали плащ… и еще кого-то. Что-то… Онфрой не мог разглядеть. Это существо, видимое только глазами, было иллюзией. А реальный враг притаился рядом с плащом. Даже слепец увидел бы узоры заклинаний и биение жизни там, на полу.

Санделин, отступивший со своими людьми к стене у двери, бросил взгляд на раненого, и тот отнял руки от лица. Раны затянулись, оставив едва заметные шрамы. Санделин — союзник. Раксо кивнул ему, мол, я понял, кто тут на чьей стороне. И вновь шагнул сквозь время. Теперь — вперед.

Они станут быстрее. Он и его слуги. Станут быстрее настолько, насколько это возможно. И уничтожат тут всех. Ни сила, ни броня, ни магия не спасут от того, кто летит сквозь время со скоростью мысли. А что делать с призрачными слугами Азама, пусть придумает Санделин. Это по его части.

Хасан видел, что Заноза ранен — мышцы на левой руке, на плече и предплечье, были разрублены, обнажая кость. Занозе раны не мешали, но затягиваться не спешили. Дело могло быть и в том, что мальчик всю кровь, кроме неприкосновенного запаса, пережег в скорость и силу. Судя по тому, с каким трудом его сабля врубается в плоть двух противников, сила там нужна вся, сколько есть.

Хасан и сам подошел к пределу. Слишком быстро. Он знал, что так будет, знал, что на Тарвуде кровь слабеет. Был готов.

Но к тому, что столкнется с призрачными врагами, готов не был.

Сгустки плазмы, срывающиеся с их светящихся мечей, двигались медленно. Увернуться от них не составляло труда. Пока не начали стрелять в Занозу, который не умеет двигаться достаточно быстро, об этом можно не беспокоиться. Но, хоть эти заряды, равно как и лезвия-лучи, не причиняли вреда, не успевали ранить, Хасан тоже ничего не мог сделать. Только уклоняться от атак. Его сабля снова и снова проходила сквозь врагов. И так же, как Заноза не смог пока добраться до Удела Кинна, у Хасана не получалось миновать призрачных телохранителей и прорваться к четвертому магу, прижавшемуся к стене рядом с входной дверью.

Вся кровь, кроме неприкосновенного запаса…

В одно мгновение противников стало шестеро. Очень быстро. Слишком… Туча медных и стальных осколков хлестнула по лицу, светящееся лезвие едва не располосовало левый рукав, и с бешеной скоростью в грудь, в плечо, в правую руку вонзились еще три клинка. Не светящихся. Стальных. Материальных.

Люди Онфроя появились в зале вместе с хозяином. И двигались они… быстрее Занозы. Двигались так, как будто предел скорости Хасана для них пределом не был.

Краем глаза он видел, как сабля Занозы разрубила пополам еще одного противника. Мальчик пинком отправил третьего, последнего, в сторону Кинна, и прыгнул следом. Он убьет мага. Хорошо. Только лучше бы ему сделать это быстро.

Вся кровь. Кроме…

Хасан увернулся от двух ударов, не ушел от третьего, но тот лишь царапнул по спине. Пустяк. Затянется мгновенно, как только найдется хоть капля крови на лечение. А пока кровь не стала материальной, пока еще есть силы на то, чтоб сохранять ее в себе, нужно успевать.

Хасан полоснул лезвием по ладони. Белый свет разбежался по радужным узорам на стали, клинок вспыхнул, разбрасывая тяжелые, бледные искры.

Каждая капля крови — чья-то смерть.

Тяжелая сабля врубилась в призрака, прошла насквозь. Чавкнула плоть, и с хрустом подались кости. Продолжая движение, Хасан отсек руку одному из людей Онфроя. Упал на колено, пропуская над головой атаку второго. Качнулся, уворачиваясь от светящегося призрачного меча. Пока есть кровь, нужно убивать призраков. С остальными, хоть они и опаснее, лучше разбираться потом.

Колби Санделин рассчитывал, что успеет разобраться в происходящем, вылечить всех, кого нужно лечить, и вернуть разум всем, кто оказался введен в заблуждение чарами мальчишки из Замка. Кто поверил, что он чужак на Тарвуде? Кто поверил, что он не чародей? Как вообще можно было хоть на миг сохранять эту веру, когда он исчез, превратился в свет, чтобы через миг, уже с оружием в руках, напасть на слуг Кинна.

Санделин успел почувствовать, как юный чародей сводит их с ума, но никого не успел предупредить. Онфрой напал на Азама. Кинн набросился на них обоих.

Санделин пытался увидеть чародея, но различал лишь два смутный силуэта, да и то ненадолго — в глаза бросались каракули, намалеванные на одежде, и один силуэт пропадал, будто таял. А второй двигался так быстро, что взгляд не успевал за ним.

Первый, белоголовый, прорубался к Кинну, дрался с его телохранителями, а они то и дело отвлекались на брошенный на пол плащ. Рубили его топорами, били ножами, пока сабля чародея кромсала их тела. Второй, черный, схватился с людьми Азама. С призраками. И Санделин выкинул его из головы, сосредоточившись на людях Кинна. Тот слишком полагался на свою броню. Слишком. Против чар защиты хватало ненадолго, Санделин едва успевал лечить его слуг. Даже с поддержкой трех своих людей, каждому из которых дал исцеляющую силу.

Потом появился Онфрой. А с ним — надежда. Втроем — три мага — они справятся с одним чародеем. Но Онфрой отдал приказ телохранителям, те оставили черного, и все вместе набросились на несчастный плащ. Санделин не разобрал, разодрали они его в куски, или превратили в пыль, или испепелили. Плащ просто исчез. А сабля черного фантома засветилась, разбрасывая искры. Вокруг лезвия появилось поле неясной природы. Какой может быть природа, если эта сабля и это существо — иллюзия, обман, сплетение чар? Да только несуществующее поле вошло в резонанс с призрачной структурой слуг Азама.

Санделин все силы бросил на их исцеление. Но… у чародея была власть над временем. Такая же, как у Онфроя. Разрушительная и страшная. И прежде чем Санделин успел хотя бы увидеть нанесенные саблей раны, призрачные слуги Азама превратились в трупы. Материальные. Обезглавленные.

Люди Онфроя все еще стояли там, где мгновение назад валялся плащ. Они стояли. Не двигались. Доли секунды, кратчайший миг, который необходим любому живому существу, чтобы выбрать цель, направление удара.