Айя Субботина - Красный туман (СИ)

Осторожно, каждый раз напоминая себе, что за его небрежность и спесь могут положить головы девятеро ни в чем неповинных воинов, Имаскар рассказал о случившемся. Даната слушала молча, ничем не выдавая свои эмоции. Злилась она или горевала - с таким же успехом архат мог бы угадывать эмоции у камня.

-- Значит, ты не знаешь, кто убил хрониста моего Союза и не знаешь, кто были те люди, что похитили его, - зачем-то переспросила она, хотя в его словах не было и тени двузначности.

-- Не знаю, кроме того, что разбойники были людьми. Если ты хочешь доказательств - пошли той дорогой своих разведчиков, они обернутся за полдня. Там не меньше трех десятков мертвяков - мимо них не проехать.

Даната не ответила, лишь сморщила в задумчивости лоб. Архата какое-то время стояла, изучая линии на своих ладонях, а потом села в пурпурное кресло, расшитое золотыми и серебряными завитками. Нарочно отгородилась, понял Имаскар. В их прошлую встречу, шианара сидела у стола, а он сидел рядом, как равный. А теперь, чтобы разговаривать с ней, придется задирать голову.

-- Я велела присмотреть за ним, - напомнила она.

-- А я сказал, что нет нужды отправлять со мной хрониста, что дорога опасна, и что пророчество даруется только предназначенному.

-- Отговорки, - выплюнула она.

-- Правда, - стоял на своем Имаскар.

-- Очень удобно так говорить, прикрываясь сказкой о разбойниках, промышляющих мертвецами! - Пальцы Данаты вцепились в подлокотники, ногти проскребли парчовую ткань. - Почему я должна верить тебе?!

-- Потому что другой правды у меня нет.

"Ищешь повод разозлить меня, - догадался архат. - Лазейку, чтобы спровоцировать, а потом обвинять, сколько душе угодно. Ну уж нет".

Даната который раз взяла паузу. Пусть она осталась в кресле, на расстоянии всего нескользких шагов от Имаскара - в зале ее не было. Архат не смел нарушить порядки и уйти без позволения, но от желания поскорее покинуть Замок восточного ветра зудели пятки.

-- У Тайновидящих было для тебя пророчество? - Казалось, раздумье смягчило ее, но архат не дал себя обмануть. - Если ты говоришь правду, то тебе незачем его скрывать.

-- Было, - покорился Имаскар и повторил чехарду, которую, многократно перемалывая в поисках скрытого смысла, успел выучить наизусть.

Даната внимательно выслушала, с каждым словом становясь все мрачнее. После слов о яде, врагах и друзьях, его синий взгляд сделался ледяным. Имаскару даже показалось, что она сорвется с места и влепит ему пощечину. Сам он не видел для этого причины, но кто в силах понять переменчивый женский нрав?

Шианара сдержалась.

-- Ты уже разгадал его?

Архату очень хотелось сказать правду, но разве он имеет право предать души, жаждущие мести? Он может сказать, что послание бессмысленно и бесполезно, даже продолжая надеяться увидеть правду. И тогда потомки станут слагать песни о том, как Имаскар, единственный живой наследник Дома Меча, забыл о Диком пиру и о пролитой крови, не отомстил, опасаясь женского гнева. А те, кто стал безымянным пеплом, будут вечно скитаться без кровавого утешения.

Имаскар стиснул зубы так крепко, что клыки оцарапали десна. Во рту стало горько от крови. От рождения архату положено две души: одна людская - мятежная и грешная, другая - частичка души Матери, частичка сущности Создателей. Потерять ее чистоту, значит, обречь себя на людскую участь. Каждое вранье - несмываемая грязь, которую не отмолить и за которую не выпросить прощения.

-- Отчего же ты молчишь? - Даната поддалась вперед, совсем по-женски от нетерпения прикусила губу.

-- Кто-то предал Второй союза, - эту часть Имаскар счел правдивой, потому что сам искренне в нее верил. - "Ищи предателя в своей крови" - разве не должен я считать эти слова прямым на это указанием?

Даната сдержано кивнула - а что еще ей оставалось?

-- "Не хорони то, что не мертво" - призыв не забывать о былом, которое слишком свежо в памяти всей Арны. - На этот раз он не дал ей время ответить, заговорил торопливо, с жаром. - Точить мечи и идти на восток - на проклятую Риилмору!

-- Я прекрасно помню, где находится Риилмора, - все же вставила Хозяйка Солнечной короны. - А еще на востоке Гиана, Яншат-а-Ши, Огненные острова, и еще много чего за Лунным морем.

-- Гиана никогда не грозила нам. Она, как и Арна, не понаслышке знает, что такое риилморский кнут. Яншат-а-Ши тонет в междоусобице - их интерес заканчивался там же, где заканчивалась яншатская граница. А об остальном ... - Он выразительно посмотрел на Данату.

-- Ты зол и хочешь мести - ты слышишь то, что хочешь слышать.

-- Ты уже говорила об этом.

-- И повторила бы бесчисленное количество раз, если бы знала, что слова пробьются сквозь твое упрямство.

-- Мое упрямство выиграло не одно сражение в войнах, которые вел Первый союза.

Только произнеся слова вслух, Имаскар понял, что перешагнул черту дозволенного. Арна испокон веков воевала с риилморцами - так было задолго до правления Первого союза. И не ему, Имаскару, говорить о том, для кого он выигрывал войны. Даже беззубые дети знают, что Риилморский потрошитель всегда воевал во славу злобы, а никак не знамени, которому присягал на верность. Но слова сорвались быстрокрылыми птицами, и оставалось лишь покорно ждать решения Данаты.

Правительница Арны поступила наперекор ожиданиям: она погрустнела. Уголки ее рта опустились, глаза подернулись влагой слез. Она изо всех сил старалась сдержаться, но получалось из рук вон плохо. Имаскар же, вынужденный свидетель женских слез, проклинал себя за поспешность. Он всегда был неуклюж в утешениях и всегда втайне радовался, что Аккали не из тех, кто плачет из-за каждой царапины. Воспоминание заставило Имаскара скрипнуть зубами, напомнило, ради чего он уехал из опустошенного дома и ради чего унижается перед Голосом Первого союза. Ее дело - плакать или смеяться, лишь бы дала согласие.

-- Шианара, - попытался сказать он, но Даната остановила его взмахом руки.

Какое-то время она провела рассматривая большой, во всю стену гобелен, изображающий разгневанного серафима, отсекающего голову многоголовому гаду. Имаскар попытался угадать ее мысли, но вскоре оставил попытки. Лучше терпеливо дождаться приговора - вряд ли после всего сказанного она сохранит остатки лояльности.

-- Я помню, чем Первый союза обязан твоему дому, - наконец, нарушила тишину архата.

"Особенно мой отказ тебе, плачущей", - прочел он между строк.

-- Не только Первый союз, но и вся Арна обязана тебе лично. Обязана тем, что наши владения заметно возросли. Если бы не твои победы, то Арна никогда бы не выторговала у Конферата соглашение о мире. Но те времена, Имаскар, давно минули. - Ее голос переменился, будто она говорила не с благородным архатом, а с безродным беженцем. - Арна не ищет более войны, мы устали убивать, родители устали хоронить детей, дети устали взрослеть с мечами в руках, девушки устали становиться вдовами, даже не познав вкус первой ночи. Арна независима и свободна, кровью и кожей архнтов больше не торгуют на невольничьих рынках. Разве не за это ты сражался? Разве не во имя мира погибли наши отцы и братья?