Анна Степанова - ПЛЕНЕННАЯ ДУША

За все этой суетой лишь изредка всплывало у леди в голове воспоминание о встреченной в дороге нищенке да странной ее просьбе — и Юлия без труда отделывалась от подобных мыслей. Но почему-то все равно хранила в поясном кармашке бережно завернутую в лоскут ленточку, порой рассматривала ее, когда никто не видит, представляя, как пустит в дело…

И вот, однажды вечером, вдруг решила рискнуть.

Все устроились уже привычно в каминном зале. Эдан сидел у очага, прямо на полу, задумчиво глядел в огонь да время от времени о чем-то сам с собой заговаривал. Риэ уткнулся носом в одну из своих книг — да так сильно увлекся, что обделенную вниманием барышню потихоньку начинала брать досада.

От этой-то досады, наверное, — да еще от скуки — и задумалась благородная леди всерьез над просьбой оборванки. С интересом оглядела расслабленную фигуру светловолосого, прикидывая, как бы к нему половчее подобраться. Посмотрела на свои нежные, обтянутые тонкими кружевными перчатками ручки. Осторожно вытащила из поясного кармашка подаренный амулет. Встала, робко шагнула поближе к камину…

— Чего тебе, Юлия? — и головы не повернув в ее сторону, осведомился Эдан.

— Мне… тут одну вещицу подарили, — придумывая, как бы выкрутиться, замялась она. — Странную… Не знаешь, что это?

И, не дав ни ему, ни себе опомниться, сунула бантом завязанную ленточку мужчине в ладонь.

Амулет подействовал мгновенно. Светловолосый не успел даже издать удивленного возгласа — так и осел перед камином, чудом не угодив длинными ногами в огонь.

Трясущимися руками Юлия дернула ворот его рубашки, распахнула, поспешно и неловко шаря пальцами, потянула плетеный кожаный шнур, извлекая на свет витой, каменьями изукрашенный ключ… и маленький серебряный медальон.

— Что ты делаешь? — оторвавшись от книги, изумленно вытаращился на нее Риэ.

Девушка не ответила. Закусив от напряжения губу, она лихорадочно теребила шнурок, пытаясь распутать хитрый узел. Тот не поддавался. Всхлипнув в панике, Юлия забегала глазами по комнате — и едва сдержала радостный возглас.

Совсем рядом — на столике, у вазы с фруктами — лежал столовый нож.

Барышня тут же потянулась к нему…

— Юлия? — окликнул ее студиозус уже встревожено.

И вскочил испуганно, роняя книгу, — когда нежная ручка благородной леди поднесла нож светловолосому к горлу…

Острое лезвие легко перерезало шнурок. Медальон с ключом полетели в камин.

Эдан проснулся мгновенно. Взгляд его метнулся к огню, глаза застыли от ужаса и ярости.

— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? — неверяще выдохнул он.

И, враз сбросив с себя оцепенение, грубо и больно отпихнув с пути девушку, сунулся прямо в очаг — взметая снопы искр, опаляя брови и волосы, голыми руками раскидывая горящие поленья… Казалось, раскаленные головешки разлетаются, повинуясь лишь его взгляду, — но рукава рубашки уже начинали тлеть, а кожа на пальцах от жара покрывалась волдырями и лопалась.

Перепуганная Юлия всхлипывала, заламывая руки. Риэ что-то кричал, пытаясь оттащить мужчину от огня, — но тот словно обезумел: ничего не слушал и не слышал…

Пока проклятый медальон не оказался, наконец, в его руках.

Тогда уж Эдан осел безвольно на полу, осторожно, будто сокровище, держа серебряный кружок в обожженных дочерна ладонях. Лицо его было мертвенно белым, губы тряслись, а в глазах плескались потрясение и все растущий, безграничный гнев.

У барышни случилась истерика.

— Прости! Прости! — завыла она. — Я не думала… Я не хотела! Правда, не хотела! Та ведьма… сказала… ты…

— ПОШЛА ВОН! — единственное, что он произнес. — ВОН!

И, подгоняемая его дикой, на языке горчащей яростью да собственным ужасом, Юлия ринулась прочь.

— Юлия, постой! Юлия! — рука Риэ обхватила ее талию.

Дрожа и давясь рыданиями, леди припала к его плечу.

— Я не думала, правда… Он как с ума сошел!..

— Все, все, любовь моя… Тише, тише… — крепко обняв, успокаивал он девушку. — Зачем ты вообще к нему полезла?

— Нищенка… на постоялом дворе… — невнятно всхлипывала Юлия. — Сказала… вещь на шее… опасна-а-я! Я только… помочь хотела-а-а!

— И поверила деревенской юродивой? — укоризненно зазвучал голос Риэ. — Нельзя же быть такой наивной! А если б ведьма сказала, что Эдан — сам темный дьявол, ты бы столовый нож ему в шею воткнула?

— Нет, конечно! — отшатнулась барышня. — Ох, я ду-у-рочка! Что же бу-у-дет теперь?! Он меня за порог вы-ы-швырнет!..

— Тш-ш-ш… — тихонько укачивая, вновь прижал ее к себе студиозус. — Никто никого не вышвырнет! Мы еще нужны безумному лорду, не зря же он сделал все, чтобы здесь нас оставить…

Понемногу Юлия успокаивалась.

— Вот и молодец, — осторожно поцеловал ее Риэ. — Теперь сбегай за Алим, а я к Эдану вернусь: ему помощь не помешает…

— Я боюсь, Риэ, — с трудом оторвалась от него девушка. — Мне тогда показалось, что он убьет меня…

— Не убьет! Мы с Алим все исправим!..

Каблучки Юлии торопливо застучали по плитам внутреннего двора.

С тяжелым сердцем двинулся юноша обратно, готовый, если надо, встретиться лицом к лицу с хозяйской яростью…

Эдан на него даже не взглянул.

Спокойный, равнодушный — будто и не было недавней вспышки гнева — он сидел, где и прежде, помогая обожженным пальцам зубами, рвал на полосы рубаху да заматывал раненые ладони.

Темный мастер никогда не просит о помощи, зло усмехнулся сам себе Риэ.

— Давай я! — все же нерешительно шагнул к светловолосому.

Тот покосился на студента с плохо скрытым сомнением. Руки, однако, протянул.

Риэ захотелось тут же отвернуться. От одного взгляда на обожженную, лопнувшую кожу да испачканные в сукровице повязки его затошнило. Вздохнув поглубже, юноша неумело, путаясь в ткани неловкими пальцами, взялся за перевязку.

— А что мы вообще делаем? — опомнился вдруг. — Сейчас же наша лекарка придет!

— Только Алим здесь и не хватало! — сквозь зубы выдавил Эдан. — Устроили представление! И как вы еще всех слуг не всполошили? Само все прошло бы…

Его тон еще больше разозлил Риэ.

— Переживешь! — процедил юноша, сердито дернув ткань и резко стащив повязку. Вскинул голову, не без злорадства надеясь увидеть искривленное от боли лицо высокомерного гада…

Светловолосый хранил каменное спокойствие — и только кончики губ его чуть заметно дрогнули, скрывая ехидную ухмылочку.

— Зря стараешься! — вкрадчиво заметил он. — Боли от ран я не чувствую.

— Совсем? — то ли изумился, то ли возмутился студент. На миг любопытство даже взяло в нем верх над злостью.

— Не так, как ты. Жжение, щекотка, покалывание — на том и все. Так что лучше сразу выскажись, да можешь больше мои ладони и… свой желудок не мучить…