Анна Степанова - ПЛЕНЕННАЯ ДУША

Старый лорд завертел головой по сторонам, с трудом сдерживая кровожадный рык. Ну, попадись ему этот мерзавец! Неужто, после всех сплетен, после скандала, до сих пор жадно обсасываемого в каждой гостиной, он посмел явиться ко двору?

— Ты видела его, видела?.. — пискнул тот же голос со смесью возмущения и восторга. — Острижен, как простолюдин…

Высокий лорд прислушался.

— Говорят, церемониймейстеру он заявил, что состриг волосы в знак скорби о почившем Его Божественности! Леди Илания горячо его поддержала, а слышавший это молодой лорд Кируш так проникся идеей, что и сам обещал свою шевелюру состричь!

— Хи-хи… Могу поспорить, скоро при дворе будет новая мода! Уж верные Правящему Дому лорды — и даже леди — не смогут не отличиться!..

Амареш сжал челюсти, чтоб не скрипеть от злости зубами, — глаза же, против воли, утонули в разряженной толпе, забегали по фигурам и лицам, разыскивая виновника его головной боли.

Вот мелькнула светлая макушка среди пышных дамских причесок — и тут же скрылась в пестром море перьев и лент. Поджимая губы, зашушукались хмуро пожилые матроны, а дочери их засверкали глазками да расплылись призывными улыбками. Замахали радостно руками, задвигались сквозь роскошное многолюдье, локтями распихивая тучных отцов семейств, молодые придворные оболтусы, блистательные и шумные, все, как один, — герои столичных скандалов да сплетен… Казалось, вниманье окружающих так и тянется к светловолосому пройдохе-лорду — будто волны от него расходятся по залу. Таргел же, довольный собой, щедро расточает вокруг любезности да колкости, сверкает по сторонам наглой усмешкой, вызывающе встрепывает ладонью короткие до неприличия пряди. Но Амарешу, закипающему гневом, вдруг ясно видится во всем этом нарочитость, игра на публику, успешная, блистательная ложь. И, будто в подтверждение догадки, светловолосый мерзавец, почуяв на себе тяжелый взор, вскидывает глаза на лорда — и пронзительный этот, колкий взгляд замораживает.

Миг — и все проходит: лишь светское обаяние там, где только что был холод. Но Амареш, старый интриган, не может больше принимать этот образ на веру. Он смотрит, смотрит, внимательней и цепче, — пока не подмечает одну за другой знакомые черточки. Та же ухмылка, те же ледяные глаза, такие же плавные, опасные движения, тот же надменный наклон головы…

«Да не может этого быть!» — мысленно вопит старый лорд, почти готовый топать ногами в бессильной ярости.

Взгляд его мгновенно прыгает на руки Таргела, затянутые дорогими перчатками — и застывает.

Под тканью ясно заметны очертанья трех массивных перстней…

Не будь Амареш сейчас настолько зол да уязвлен, может и не совершил бы он того, что сделал. Но издевательский приветственный кивок светловолосого стал для него последней каплей.

В три шага пролетев разделяющее их пространство, оттеснил старый лорд Таргела к оконной нише, оставив позади шлейф его почитателей, вытянувших шеи в предвкушении скандала… Лицо Амареша хранило непроницаемо высокомерное выражение, губы застыли в такой же, как у соперника, любезно-яростной ухмылке.

— Я знаю, кто ты! — склонившись к уху белобрысого мерзавца, яростно прошипел он. — Я мог бы разнести эту «тайну» всего за пару часов…

— О, неужели, высокий лорд? — до отвращения знакомый голос резанул по ушам, а в ответной усмешке было столько яда, что старику вмиг свело скулы. — Может, это удивит тебя, но четверть здесь собравшихся знает так или иначе. Я всегда могу отличить их по взглядам: опасливым, заискивающим… Я ведь человек общественный, Амареш, так что догадаться не сложно… Но знаешь, почему никто из них не приводит твою угрозу в исполнение? Почему все соглашаются с моей игрой, делают вид, что так и должно быть? Потому что, высокий лорд, пока они не кричат о своих догадках на каждом углу, мы с чистой совестью закрываем глаза на нарушение одного их главных наших законов — о тайне личности. Оставляй свое знание при себе — и твой язык не укоротят на целую голову. Ты должен бы знать это негласное правило, Амареш! Или, считаешь, ты достаточно влиятелен, чтоб приказ на тебя никогда не был подписан? Что ж, рискни! Дай мне весомый повод!

Глаза лорда гневно сузились, но он сдержал свою ярость с истинным достоинством, все так же сохраняя на лице подобие светской улыбки.

— Ищешь мести, мой мастер? Смерть твоей женщины ведь и на моей совести!..

— Месть — это слишком мелочно для людей нашего уровня, Амареш, — ответная улыбка Таргела промораживала до костей. — И потом, высокий лорд, ты и сам себя наказал, посодействовав избавлению от моей единственной слабости. Как печально! Теперь, если позволишь…

— Зачем тебе моя дочь? — не дал уйти лорд ненавистному юнцу. — Если надеешься надавить на меня с ее помощью, то зря. Со дня на день Благородное Собрание объявит о моем от нее отречении. Юлия предала меня своим побегом и отныне ее судьба нашему роду безразлична!

— Бедная девочка! — с издевкой посочувствовал светловолосый. — Грустно, когда семья от тебя отказывается… Или это тебя пожалеть, Амареш? Не так давно младшего сына потерял, а теперь вот и дочь. Но у тебя ведь еще двое осталось, правда? Старшему почти сорок, а он до сих пор даже бастардов не нажил — все с твоей Золотой сотней гарцует. А средний чересчур влюблен в дворцовые интриги… Опасное увлечение! Как думаешь, Собрание признает Юлию, если она останется единственной прямой наследницей рода, а? — мнимо дружеским жестом хлопнул он лорда по плечу. — Времена нынче беспокойные! Береги сыновей, Амареш!..

Небрежный прощальный поклон — и Таргел смешался с толпой разряженных придворных. А высокий лорд так и остался стоять у окна, зло терзая дорогое кружево на манжетах рубашки.

За три часа до полуночи Огнезор, как и было договорено, стоял на столичном кладбище, под фамильным склепом давным-давно вымершего рода. Именно здесь выходил наверх один из дворцовых подземных ходов — и как раз с его помощью собирались охотники покинуть место преступления с желанной для мастера добычей. Сделать это, правда, они могли еще час или два назад — и тогда к назначенному времени прислали бы Храша: передать украденный с таким трудом камешек да получить часть обещанной награды.

Пока же никого видно не было, а мужчина, зараженный растущим Лаиным беспокойством, уже и сам начинал предполагать неприятности…

Прошло, кажется, еще четверть часа, мороз изрядно испробовал на прочность хилый мех парадного гильдийного плаща, но прогнившая дверь склепа так и не дрогнула — зато в темноте заскрипела вдруг кладбищенская калитка, а вскоре тусклый лунный свет очертил контур некрупной человеческой фигуры.

— Весьма неожиданно, господин Кудесник! — удивленно взглянул на подошедшего Огнезор. — Не думал, что ты явишься лично. Видимо, дела наши не так хороши, как хотелось бы?