Татьяна Устименко - Суета вокруг кота

— Заплати! — Женщина вскинула белые руки с хищно растопыренными пальцами, оканчивающимися огромными когтями. Словно взметнула крылья огромная птица. — Заплати, иначе никто из вас не уйдет отсюда живым!..

— Призрак! — дурным голосом взвыл Надир и предсказуемо хлопнулся в обморок, придавив субтильную Лизку своей тяжеленной тушей.

— Это что еще за хеллоуиновские спецэффекты, и кто она вообще такая? — шепотом осведомился Кирилл у меня, скорее с любопытством, чем с испугом рассматривая инфернальную фигуру в развевающихся на ветру остатках черного погребального одеяния. — На привидение не похожа, вон какие следы на снегу оставляет, будто медведь…

— Госпожа Маланья Бубликова, покойная прародительница Паши Бубликова, собственной персоной, — тоже шепотом поведала я, уже справившись с нахлынувшими на меня эмоциями и теперь готовясь бестрепетно встретить ту, которую однажды увидела и запомнила по медальону ее непутевого внука. Да, ошибиться невозможно, ведь обладательницу такой выдающейся внешности ни с кем не спутаешь — отвисшие щеки, крохотные глазки, одутловатое лицо… — Вернее, она в виде вставшего из могилы упыря.

— Бледная, с когтями, зрачки красные, словно у вампира, клыки будто у саблезубого тигра… Неужели?.. — Капитан недоверчиво нахмурился.

— Оно самое, — спокойно кивнула я, — умертвие обыкновенное. Причем чем-то сильно разгневанное и невероятно голодное. — Моя страшная догадка относительно происхождения укусов на запястьях моих друзей, до сего момента витавшая на задворках сознания, наконец-то облеклась в плоть, правда — весьма подгнившую.

Мой нао уважительно присвистнул.

— А почему голодное? — заинтересовался он. — Слушай, у меня в кармане половина шоколадного батончика случайно завалялась, могу ей предложить…

— Когда умертвий внезапно поднимают из могилы, они всегда испытывают жуткий голод, — будничным тоном поведала я, — ибо переход из одной формы существования в другую требует чудовищного расхода энергии. И боюсь, шоколадкой тут не обойдешься…

— Почему? — ввернул свой любимый вопрос Кирилл, но ответить я не успела, потому что страшная тварь снова завыла и поперла на меня.

— Отдай! — пронзительно вопила она. — Отдай чужую вещь и заплати…

— Хм, мы ведь ее из могилы не поднимали, — скептично хмыкнул Кирилл, — и ничего у нее не брали. Так откуда взялись такие необоснованные наезды?

— Не брали… — задумчиво повторила я, и тут до меня все-таки дошло. — Вырвиглаз! — похлеще умертвия завопила я. — Где ты, скотина тупая? А ну немедленно признавайся — это ты взял какую-то вещь, принадлежащую мертвым?

— Ась? — Глупый парень выглянул из-за надгробия, за которым он прятался вместе со своим командиром. — А я-то тут при чем? Я что, крайний?

Я категорично уперла руки в боки и хозяйским взором обозрела свою команду. Так-с… Спинолом и Вырвиглаз притаились за ближайшим памятником, Лизка и Надир валяются на дорожке, Анриэн с делано равнодушным видом привалился к тролльему укрытию и успокаивающе поглаживает взъерошенного Маврикия. А баба Зина вообще куда-то пропала, похоже — банально нас покинула… Ну правильно, а чего ей еще тут делать? Могилу Паучкина она нам показала, а вмешиваться в наши назревающие разборки с представителями загробного мира не в ее интересах. Вот и получается, что надеяться на чью-то помощь мне не приходится, необходимо срочно уладить все самой!

— Крайний! — решительно кивнула я. — По пути к домику сторожихи ты отлучался неизвестно куда. Это раз. — Для убедительности я загнула один палец. — Вернувшись, выглядел весьма виноватым. Это два. — Я загнула второй палец. — А ночью Лизку и Анриэна покусали отнюдь не клопы. Это разбуженное твоим мародерством умертвие приходило пить их кровь, дабы восстановить собственные силы, потраченные на подъем из могилы… Я знаю, о чем говорю, ибо как-то охотилась со своим учителем на упырей, восставших с одного мидирского кладбища. На руках их жертв имелись точно такие же отметины! Каюсь, зря я заверяла Надира, будто покойники не кусаются…

— А почему оно тогда только их закусало? — недоверчиво прищурился Спинолом.

— А какой дурак будет жрать неумытых, вонючих, толстокожих троллей? — разъяренно рявкнула я. — Вон, Надира попробовало на зуб, как самого молодого и мягкого из вас, но бросило… Да на вас даже умертвие не позарится!

— Точно! Ах ты, дебил! — Спинолом мгновенно сопоставил все факты, пришел к соответствующему выводу, взметнул здоровенный кулак и саданул Вырвиглаза по макушке, до пояса вбив с сугроб. — Угробить всех нас хочешь, придурок? Колись давай, какую побрякушку ты у мертвой бабки спер?..

— Да я же чисто на память, в качестве сувенира! За неимением магнитика! — виновато захныкал непутевый мародер. — Мелочь… Ей-то она зачем? — Он вытащил из кармана штанов широкую шелковую ленточку — всю в каких-то надписях, с привешенными к ней двумя массивными золотыми крестами, и подал мне, совершенно неубедительно изобразив на морде раскаяние.

Я растерянно вертела в руке собственность мертвячихи.

— Ничего себе «магнитик»! — насмешливо заметил Анриэн.

— Церковнославянский язык! — сообщил Кирилл, отбирая у меня шелковую ленту. — Заупокойная молитва. Могу ошибаться, но, кажется, такие вещички-вериги кладут в могилы колдунов и ведьм, дабы окончательно их упокоить, утяжелить и смирить плоть… Слушай, а ты можешь загнать нашу гуляку Маланью обратно в ее могилу?

Услышав эту фразу, умертвие насмешливо оскалило желтые клыки, словно намекая — а вот фиг вам, ни в какую могилу я обратно не пойду!

— Могу попробовать, — неуверенно вздохнула я, — но сила и энергия для такого заклинания требуются немереные. А где их тут взять?

— М-да, проблема… — опечалился Кирилл, на всякий случай грозя Маланье кулаком.

— И приспичило же нашему дураку нарваться на захоронение не кого-нибудь, а именно этой ведьмы и покуситься на ее имущество. Ваше? — обратилась я к выжидательно застывшему передо мной умертвию.

— Мое! — Маланья протянула когтистую лапу и как ни в чем не бывало спокойно сграбастала освященный предмет. — Плати! — снова потребовала она после того, как вериги исчезли под ее черными лохмотьями.

— Извините, но мы же вернули вашу собственность! — возмутилась я. — О какой еще плате идет речь?

— Плати! — Несмотря на свою громоздкость, Маланья легко, словно пушинка, подскочила к Вырвиглазу и схватила его за плечо.

Едва ее лапа прикоснулась к живой плоти, как тролль тут же начал сереть, задымился и спустя всего минуту рассыпался в прах. Онемев от ужаса, я безмолвно таращилась на кучку пепла, резко выделяющуюся на фоне белого снега.

— Вкусный! — Маланья шумно сглотнула и облизнулась раздвоенным черным языком.