Александр Гарин - Капкан на Инквизитора (СИ)

- Да, отец, - отвечая на последний обращенный к нему вопрос, с нужной почтительностью пробормотал он. Как и всегда в таких случаях, его собственный могучий голос, которым он без усилий мог перекрыть голоса отца и брата, обрел извечную виноватость. – Я пришел говорить о себе. Быть может, мои речи покажутся тебе странными и неожиданными, но… Я хочу сказать. Мой путь уже… близится к середине, а я… я еще одинок. Мне бы хотелось попросить твоего благословения. Я… хочу жениться.

Ему, все же, удалось вызвать интерес короля. Хэвейд уставился на младшего сына с хмурым изумлением. Генрих тоже честно выпучил глаза, пряча растерянность за ухмылкой.

- И кто же этот счастливец? – с натужной веселостью вопросил брат. Под саркастичным взором Генриха и сдержанно-гневным взглядом отца, Седрик разозлился вновь, но сдержал себя.

- До меня дошли слухи, что де-принц Седрик Дагеддид ищет некую романскую деву, и назначил за ее поимку неслыханную награду, - король Хэвейд покачал головой, по-видимому, также сдерживая гнев. – Сын, я понимаю желание скрыть твое… твою болезнь, но для этого не обязательно выдумывать несуществующих женщин. Да еще… прости меня, Светлый, оповещать о твоем… зарождающемся безумии всю страну. Пойми, ты позоришь наш род… еще больше, чем теперь.

Седрик очумело вскинул голову и некоторое время всматривался в лицо старшего Дагеддида, которое комкало едва заметное презрение. Потом перевел взгляд на брата и понял – правда.

Он резко поднялся, сразу сделавшись зримо больше. На несколько мгновений в королевском кабинете словно стало теснее. Второй принц Веллии сжал кулаки – и разжал их, давя поднимавшуюся из груди ярость.

- Вы… хорошего же вы обо мне мнения, - Седрик глубоко вдохнул, загоняя глубже геттскую натуру. – Отец, - он укрепился, твердо взглянув в лицо короля. – Я не знаю, как тебе донесли, но я действительно долгое время искал романскую деву, о которой кричали глашатаи. Сегодня я ее нашел. Это юная женщина, которой не исполнилось двадцати зим. Она прекрасна, как… Я не могу подобрать сравнения. Словно ее черты ваяла сама Лия. Ее изумительная красота заставила меня… заставила меня забыть о моем проклятии. С ней одной я понял, как можно любить женщину. Я… она теперь носит моего ребенка. Я хотел бы просить твоего благословения на женитьбу. Если, - он дернул щекой, - ты откажешь мне, я все равно женюсь на ней и уеду к моему деду, Вартаре Толстокожему. Пусть гетты – дикари и кочевники, но там, во всяком случае, я не буду вам мешать!

Последнего говорить не стоило. Седрик понимал, что должен был сдержаться, но многолетняя обида вылилась в упрек.

Впрочем, непохоже, чтобы отец обратил на него внимание. Из всей речи младшего сына он вынес одно, то, что было наиболее важным.

Король вскинул руку, останавливая снова начавшего было говорить Седрика. От его равнодушного тона не осталось следа.

- Погоди, сын. Я не ослышался - эта женщина… непраздна от тебя? Ты… ты уверен?

Поймав на себе ошарашенный, неверящий взгляд старшего брата, Седрик впервые за всю беседу усмехнулся и, потянувшись, выпрямил кубок в его руке, дабы вино не пролилось на пол.

- У нее все признаки, из тех, что описывает в своем “Трактате о женском здоровье” великий асский целитель Абу Сина. К тому же, она сама признает, что затяжелела после… после нашей первой ночи. У меня нет… причин не доверять ее словам. Я взял ее девственницей. И… мне того не нужно, но ты, если желаешь, после рождения ребенка можешь подвергнуть его Испытанию Крови. Это будет сын, и он - от меня. Я это чую.

Король поднялся. Обойдя кресло, он, в свою очередь, отобрал кубок у старшего сына, который снова стал о нем забывать, и поставил на стол. Потом шагнул к Седрику. Лицо его излучало ровное спокойствие, как всегда. Но отчего-то младший Дагеддид попятился.

- Сын, - приблизившись, король опустил на плечо Седрика руку, для чего ему пришлось сперва поднять ее высоко вверх. - Если это не жестокая шутка, и если ты действительно уверен в том, что… Где теперь эта женщина? Ты привез ее с собой?

Де-принц улыбнулся. Он не мог припомнить, когда в последний раз отец с ним говорил так - без усталого презрения.

- Это правда. Эта юная женщина, Марика… Я оставил ее в своем лесном доме. У меня есть дом в пролеске у самой столицы. Она ждет меня там. С ней мой пес Черный - для охраны.

Генрих уже справился со своим лицом. Он громко усмехнулся, привлекая к себе внимание.

- А я думаю - куда делся этот блохастый кобель, который всюду таскается за тобой?

Король Хэвейд нетерпеливо мотнул головой, прекращая лишние разговоры.

- Погоди. Седрик, - он снял руку с плеча сына и нахмурился. - Ты хочешь сказать… ты оставил за городом, под охраной одной только собаки женщину, которая носит наследника дома Дагеддидов?

… Охраны взяли с собой немного. Отчего-то король торопился. Седрик с удивлением внимал приказам отца. Он не мог понять причин для такой спешки, кроме его желания поскорее увидеть продолжательницу их рода. И все же был недоволен, что отец во имя стремления поскорее познакомиться с будущей невесткой, пренебрег той церемонией, которая была необходима для представления Марики народу.

Однако, похоже, что дело было не только в этом. Король Хэвейд словно опасался чего-то, известного только ему одному. В конце концов, его волнение передалось Седрику и даже Генриху, который пожелал ехать с отцом и младшим братом, и теперь дополнял их невеликий отряд, держась чуть в стороне.

Они выехали в ночь, и к рассвету были уже на тропе, что вела к тайному убежищу младшего из Дагеддидов. Чем ближе к его обиталищу подъезжал малый отряд отца, тем неспокойнее становилось у Седрика на душе. В окружающем их ночном лесу, на самом съезде, который сворачивал с дороги к дому, чудилась какая-то неправильность. Седрик не мог бы объяснить, в чем она заключалась. Но, по примеру отца, подгонял коня, то и дело переходя на крупную рысь.

Дорога повернула в последний раз – и впереди показалась темная громада дома. Дом Седрика был абсолютно темен. По-видимому, оставленная в нем романка спала. Порадовавшись, что девушка предпочла отдых тяжким раздумьям, де-принц натянул узду, направляясь к крыльцу, когда в стуке копыт и звоне сбруи ему почудился посторонний звук. Седрик, который ехал впереди отряда, случайно бросил взгляд в сторону от дороги и внезапно почувствовал, как холодеют его руки.

Мигом позже младший Дагеддид осадил коня и спрыгнул в снег, едва не угодив под копыта других лошадей. Спотыкаясь, он добежал до большой темной кучи, лежавшей в наметенном за ночь сугробе. То, что издали можно было принять за рванье, оказалось псом Черным. Зверь был покрыт множеством косых порезов, которые продолжали сочиться кровью. Кровью был пропитан снег вокруг него. От самого дома до места, где лежал тот, кто много лет был верным товарищем Седрика, тянулся кровавый след - по-видимому, пес полз из последних сил, то ли преследуя кого-то, то ли чтобы о чем-то предупредить хозяина.