Ирина Сербжинская - История, рассказанная в полночь

Три дня прошло, а, кажется, вся жизнь за это время промелькнула!

Что ж, можно было возвращаться в Ведомство, в свой уютный кабинет, к письменному столу, заваленному папками, к неспешным долгим разговорам с посетителями, ну, и еще кое к чему.

Но Куксон постоял-постоял и решительно двинулся через тюремный двор, направляясь к Южному крылу.

Оставалось у него еще одно, последнее дело.

Самое важное.

… Возле входа повстречался знакомый тролль-надзиратель.

— Это… с зимними праздниками вас, почтенный Куксон!

— И тебя тоже, Грух, — кивнул гоблин. — Заглядывал я к начальнику Мадьягару по важному дельцу… слышал, наверное, про столичных гостей?

— Ну, это… слышал, конечно, — хмыкнул тролль, бренча связкой ключей. — Мы, надзиратели, как увидели стряпчих из вампиров, так и поняли: плохо дело! Это…отдавать лепрекона придется!

— Так и есть, — сказал гоблин. — Освободили его.

Тролль огорченно поцокал языком.

— Жаль, жаль… теперь долго ждать, пока еще кто-нибудь сбежать надумает!

— М-да, — неопределенно проговорил Куксон и вынул из кармана узкий синий конверт с серебряной печатью. — Кстати, Грукх, вот тебе приглашение на парадный обед Караульной Гильдии. Мы, гоблины, всегда слово держим, не то что некоторые…

Он посмотрел на физиономию тролля и решил насчет «некоторых» не уточнять.

— Так это… — Грукх от радости на мгновение дар речи потерял. — Мне? На парадный обед?!

— Тебе, тебе. Ты уж меня не поведи, помни о приличиях, не посрами тролльское племя!

— Так я это… не посрамлю! — горячо заверил сияющий тролль.

— Вот и хорошо, — гоблин перевел разговор на другое. — Мне, знаешь, в Южное крыло на минутку зайти надо. Камера триста двадцать пять, узник раньше в нашей Гильдии состоял, — пояснил он. — Бедняга надеялся, что перед праздниками дело его пересмотрят и наказание смягчат, да только не вышло. И раз уж я все равно здесь, так, пожалуй, сообщу ему печальную весть!

Тролль-надзиратель бережно спрятал конверт в карман и сдвинул брови, припоминая.

— Камера триста двадцать пять? Так это… кто ж там сидит-то? А, этот…

Он пожал могучими плечами.

— Вы, почтенный Куксон, конечно, можете его проведать, только это… того… без толку все это. Ему уже все равно.

— Почему же?

Тролль развел руками.

— Со вчерашнего дня овладело им безумие! Весь день метался по темнице, как взбесившийся грифон, рычал и того… решетки выломать пытался! Кричал что-то…

— Что кричал? — быстро спросил гоблин.

— Так это… я уж не помню! Что-то про обман, про заклятья, про магию… он ведь бывший маг, говорят. Такой тарарам учинил! Ну, мы, того… вразумить его пытались, — тролль погладил дубинку, висевшую на поясе. — Сначала по-хорошему, а потом, после того, как он надзирателю Карраху глаза выцарапать попытался, пришлось и по-плохому.

Тролль многозначительно повел бровями.

— Это самое…в таких случаях его милость Мадьяраг одобряет применение тролльской магии, — сообщил он. — С буйными узниками иначе нельзя. А мы еще и бурубуру в камеру вызвали… и того… развлеклись на славу!

Гоблин Куксон невольно содрогнулся.

— Колдунов?! Э… да. Так, говоришь, арестант сошел с ума?

— Это, почтенный Куксон, часто бывает. Сидит, сидит человек в каменном мешке — и того… помрачится рассудком!

— И… что?

Тролль побренчал ключами.

— Ну, это самое… переведем его завтра в подземные камеры, где все буйнопомешанные сидят — да и дело с концом. Там он… того… долго не протянет!

Куксон стащил с головы колпак, вытер пот со лба.

— Ясно…

Он надел колпак.

— Но я все равно хотел бы… по правилам Гильдии полагается!

Тролль препятствовать не стал.

— Так это… пожалуйста! Могу сопроводить, если желаете?

От сопровождения гоблин Куксон отказался.

С бьющимся сердцем вошел он под своды галереи, прошел вдоль ряда зарешеченных дверей и остановился возле камеры с выжженной над дверью змеей, ожидая, когда узник его заметит.

Долго ждать не пришлось.

Арестант неслышными шагами приблизился к решетке.

— Куксон, — негромко проговорил он.

Гоблин вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

— Набрался смелости прийти ко мне?

От тихого знакомого голоса по спине гоблина поползли мурашки. Куксон взглянул на арестанта, как две капли воды похожего на Синджея: тот же голос, та же внешность… вот только глаза…

Глаза были черными, как ночь.

— Пришел проверить? Боишься, что ваш обман раскроется? Что я расскажу, кто я на самом деле?

— Тебе никто не поверит! — выпалил гоблин.

Хотел еще кое-что добавить, но запнулся: арестант не сводил с него черных бездонных глаза.

— Иллюзия продержится около месяца, а за это время арестанту из камеры триста двадцать пять придет конец: хоглены не могут существовать без человеческого мяса! Вот так-то!

— Человеческого мяса здесь хоть отбавляй, — заметил арестант.

— Тролли и колдуны бурубуру всегда начеку! Ты ни до кого не сможешь дотянуться!

Арестант подошел ближе и ухватился за прутья решетки.

— Не смогу?

— Нет, потому что все темницы защищены магическим… — начал Куксон и вдруг осекся.

Человек, похожий на Синджея, усмехнулся, пристально рассматривая гоблина, в чьих глазах явственно читался страх.

— Запомни мои слова, глупый гоблин, — тихо проговорил он. От спокойного голоса Куксон похолодел. — Не думай, что все закончилось. Рано или поздно я приду за тобой. Через месяц, через год или через десять лет… когда-нибудь ты обернешься, а за твоей спиной буду стоять я.

Куксон открыл рот, чтобы ответить, но не мог выдавить ни звука.

— Я найду вас всех… но тебя, гоблин, отыщу в первую очередь… даже на краю света. Помни обо мне.

Хоглены пустыми обещаниями не бросаются, это Куксон знал точно.

Синджей много чего о них рассказал: мстительны они и кровожадны, могут выслеживать жертву годами, и спастись от них невозможно, разве что бежать за море потому как большой воды лесные людоеды боятся, и море им нипочем не переплыть. Есть и другой способ (это Синджей так говорил) — самому убить хоглена-преследователя, да только дело это опасное, не каждому по плечу. Так что лучше бежать, бежать…

Вдруг Куксон почувствовал, как вся его кровь вскипела от ярости.

Он шагнул вперед, ухватился за прутья решетки и, глядя прямо в глаза хоглену, прошипел:

— И ты помни обо мне, людоед! Когда бы ты ни пришла, я буду ждать тебя! Я сожгу тебя и развею пепел над лесом, чтобы все твои сородичи запомнили: так будет с каждым, кто посмеет охотиться на гоблина!

Куксон отошел от решетки и двинулся прочь.

— Жди… — прошелестело вслед.

…Как Куксон оказался за тюремными воротами, он не помнил. Пришел в себя уже тогда, когда серые стены острога остались далеко позади. Гоблин остановился, зачерпнул полную пригоршню снега и приложил ко лбу. Снег растаял, холодная вода поползла за шиворот. Куксон прислонился к фонарному столбу и закрыл глаза. Тут, возле столба, и отыскал его Мейса (не иначе, как фея Скарабара указала).