Елизавета Дворецкая - Чары колдуньи

Нужно было терпеть. Терпеть и ждать. Еще три месяца. Через три месяца она станет ему не нужна, и тогда… Аскольд еще не знал, на что сможет решиться. Но пока ему приходилось справляться со своим раздражением и неприязнью — в этой женщине зрел залог его же будущего благополучия.

Свою младшую невестку деревлянский князь Мстислав принял с почетом — гораздо большим, чем она заслуживала, будучи беглянкой, похищенной от родных, а не отпущенной по договору между родами с честью и приданым. Между тем в Коростене ее принимали с ликованием и восторгом, будто сошедшую с небес богиню Ладу. И княжий род, и простые люди понимали: Борислав привез не просто молодую жену, а их, деревлян, права на власть над Киевом, над полянами, средство наконец одержать верх и забрать в руки давних соперников. Право мало что стоит без силы, но силу они в себе чувствовали, и право им сгодилось бы любое — пусть даже сомнительной законности.

— Теперь половина счастья покинула князя полянского! — объявила Незвана Мстиславу. — С сестрой Аскольдовой пришла к тебе половина его удачи, вторая половина с женой его осталась.

— Жаль, не догадался сынок и княгиню прихватить! — посмеивался довольный Мстислав. — Остался бы Аскольд совсем без счастья!

— Доля добрая отворотилась от него, осталась с ним злая Недоля. И не хватит у него больше сил со злой своей судьбой бороться. Видела я в воде: из-за моря синего идет на Аскольда туча черная! Идут на него три врага страшных, три зверя лютых. Первый ворог его — волк с пастью от земли до неба. Второй ворог — змей с чешуей железной. Третий ворог — сама Марена, скорая смертушка! Видела я, видела! Скоро враг твой будет во прах смертный повергнут, в пепел черный обратится. Не упусти свою удачу, княже Мстиславе! Не упусти верный час!

Но время действовать еще не пришло, и Мстислав по случаю женитьбы сына закатил пир горой. Позвали старейшин чуть ли не со всей деревлянской земли — с берегов Тетерева, Здвижа, Ужи, Желони, Уборти, Случи с притоками, отовсюду, где успели поселиться отпрыски и отростки могучего деревлянского ствола. Три десятка старейшин с женами провожали молодых в клеть почивать, осыпая их зерном и хмелем, и хотя одна брачная ночь у них уже состоялась — за кустом на поляне, где они остановились, чтобы дать отдых лошадям, — Ведица чувствовала, что по-настоящему все произойдет только сейчас. Одно дело — Ярилины игрища, но теперь она действительно становится женой Борислава, признанной всем его племенем и родом. Такой прием и родственная любовь, которую ей наперебой выказывал сам князь Мстислав, его княгиня, старший сын с женой, успокоили ее — она ведь понимала, что, сбежав из дому, потеряла род и не может, строго говоря, рассчитывать на уважение. Но князь и его семья с готовностью распахнули ей объятия, и даже Володько, восьмилетний внук Мстислава от старшего сына Доброгнева, принес ей в подарок резной ковшик — видно, мать или бабка научили. Сами женщины дарили ей серебряные уборы, стеклянные и сердоликовые снизки, хороший лен, тонкую шерсть и даже греческие шелка, а Чтислава, моравская княжна и жена Доброгнева, поднесла ей пару серег дивной тонкой работы — Ведица ахнула от восторга, их увидев. Ей пришло в голову, что, отпусти ее Аскольд замуж добром, к ней тут отнеслись бы настороженно, увидели бы в ней чужую — дочь враждебного рода. И такого радушия, таких подарков она бы тогда не дождалась. Но она сбежала от Аскольда, и потому деревляне увидели в ней свою союзницу. Для них было очень важно, чтобы в их семью вошла дочь Дира, поэтому они с готовностью закрыли глаза на тот способ, которым она попала к ним. Свадебный пир длился три дня, и Ведица думала, что даже женись на ней сам Мстислав, и то ей не смогли бы оказать большего почета.

Но вот пиры отшумели, Ведица попривыкла к убору молодухи, под которым голова с уложенными косами казалась поначалу непривычно большой и тяжелой. И почти сразу молодой муж от нее уехал. Уехал, как она поняла, собирать войско — вдохновленный пророчествами Незваны, Мстислав не хотел откладывать свое торжество.

— Прости, что оставляю тебя так скоро, лада моя! — приговаривал Борислав, целуя ее на прощанье. — Но мира и покоя нам теперь ждать не приходится. Не простит нас твой брат, не оставит жить в ладу да радости. Небось уже полки собирает. Надо и нам собирать. Не для того ведь я свою белу лебедь в небесах ловил, чтобы коршуну отдать.

Со свадебных пиров все деревлянские старейшины разъехались с княжеским приказом собирать ополчение. Не позднее чем через месяц все они должны были явиться к Коростеню со своими братьями, сыновьями, внуками, и не более одного мужчины из трех князь позволил оставить дома. Старейшины сперва всполошились и возмутились: это как же? Самая страда идет — сенокос, потом жатва! Как от земли рабочие руки отрывать — чтобы потом без хлеба остаться? Но князь был непреклонен.

— Жатва — бабья работа, все равно жены будут на нивах спины гнуть, а вы только пиво пить из нового зерна! — сказал он. — А главное, что если не соберем войска и не встретим как подобает Аскольда киевского, то все нивы наши полянские полки конями потопчут, огнем пожгут, а самих с женами и детьми в полон уведут и козарам на своих торгах подольских продадут!

— Да не пойдет Аскольд сейчас воевать! — убеждали его старейшины. — И сами поляне не росой небесной питаются, им тоже косить да жать требуется! Снопы возить, сушить, молотить! Пока не закончат да жито в овин не уберут, не станет он полки собирать!

— В другое время не стал бы, а теперь — иное дело! — убеждал их Мстислав.

Это был крепкий мужчина, как и его сын, невысокого роста, но широкий в плечах, из-за чего казался поперек себя шире. Волосы у него были почти уже седые, но густые и стояли пышной копной, как и полуседая-полупегая борода, однако стариком он отнюдь не выглядел и вид имел очень бодрый. Лицом некрасивый, с носом уточкой, он тем не менее производил впечатление умного и решительного человека. Улыбка у него была широкая и добродушная, но едва она сходила с лица, как серые глаза становились жесткими и решительными, а мощная, крепкая, широкая фигура обращалась в каменную глыбу, о которую могли разбиться любые возражения и непокорство.

— Ведь жена его тяжела и до родин ей два месяца осталось, — говорил он старейшинам. — Волхвы и чародейки ему сына предрекают. Сейчас мой сын — киевского стола наследник. А родится у Аскольда сын, нам свои права отстоять труднее будет. Так что лучше нам с ним покончить, пока других наследников у него нет. И Аскольд это понимает, вроде не дурак он. К тому же оскорблен князь, что сестру его из дома увезли. Вот и думайте, станет он ждать до жатвы или не станет. Мы, если сейчас Аскольда одолеем и Борислава в Киеве на стол посадим, навеки полян под свою руку возьмем. И пусть тогда Аскольдов сын родится — он уже будет никто! А вот дать ему родиться, пока его отец — князь киевский, мы никак не можем. Все труды тогда псу под хвост пойдут.