Гарри Тертлдав - Крисп Видесский

Утро наступило слишком рано. Глаза Криспа точно засыпало песком, а голова болела. Он понимал, что должен был бы радоваться, преследуя Арваша, но мысль о любом действии, более изнурительном, чем зевок, наводила на него ужас. Зевая, он и отправился за завтраком.

Когда армия тронулась вперед, лучники двигались в авангарде, готовые стрелять по отступающим халогаям Арваша. С ними ехали и чародеи, в том числе и Заид. Арваш мог оставить на дороге сколько угодно колдовских ловушек, чтобы задержать или уничтожить видесскую армию. Еще больше беспокоила Криспа другая возможность – что Арваш решит выдержать осаду в Имбросе. Кто знает, какой кошмар может измыслить колдун, будь у него свободное время?

Задержки были. Дважды отряды халогаев преграждали армии дорогу, отдавая жизни так же отважно, как защищали бы отступление товарищей солдаты Видесса. Императорская армия сметала их и двигалась дальше.

Стены Имброса уже показались на горизонте, когда путь армии преградила черная стена вдвое выше человеческого роста. Заид замахал руками, требуя остановиться. Солдаты радостно подчинились. Они не знали, насколько может быть опасна стена, и не хотели выяснять на опыте.

Чародеи сошлись в кружок. Трокунд нацелил заклятие на черную стену. Стена поглотила чары, не дрогнув. Трокунд выругался. Чародеи испробовали другое заклятие. Черная стена выдержала и его. Трокунд выругался покрепче. Третья попытка дала не больше результатов, хотя того, что сказал Трокунд, хватило бы, чтобы развалить если не колдовскую, то кирпичную стену.

– И что теперь? – осведомился Крисп. – Нам тут вечно стоять?

Стена уходила на восток и запад, насколько хватало глаз.

– Нет, богом благим и премудрым клянусь! – Глаза Трокунда были темны, как возведенная Арвашем стена. – Если бы подобные творения были столь прочны, чародейское искусство было бы совершенно иным, нежели сейчас.

Он помолчал, точно прислушиваясь к эху своих слов. Потом подошел к стене, протянул руку и коснулся ее кончиками пальцев.

Крисп и остальные чародеи вскрикнули, не в силах поверить в такую отвагу. Заид дернулся, собираясь оттащить Трокунда, – поздно. Вспыхнула молния, окружив чародея зловещим нимбом. Но вместе с молнией сгинула и стена. Трокунд остался цел и невредим.

– Так я и думал, – удовлетворенно промурлыкал он. – Обман зрения, призванный задержать нас, насколько возможно.

– Это было очень храбро и очень глупо, – сказал Крисп. – Пожалуйста, больше так не делай. Я уж думал, что ты умрешь на месте.

– Но я жив, а путь – открыт, – ответил Трокунд.

С этим Крисп спорить не мог. Он махнул музыкантам; звонкие трубы и гулкие барабаны сказали: «Вперед!», и армия двинулась.

Отряды смертников и колдовские ловушки помогли Арвашу оставить преследователей позади. Когда вечером впереди показались стены Имброса, Крисп глянул на них с опаской. Он боялся, что Арваш воспользовался выигранным временем, чтобы укрепиться в городе.

Но Имброс стоял пуст, окруженный лесом кольев. За зиму большая часть тел спала с них; на земле белели кости. То здесь, то там высохшие трупы еще стояли, точно жуткая стража.

Разбивая лагерь, солдаты мрачно бормотали. Они слыхали о зверствах Арваша, лишь немногие видели их своими глазами. Рассказы, даже самые страшные, можно принять за небылицы. Увиденное так легко не забывается.

В шатер Криспа заглянул телохранитель:

– Генерал Богорад просит твое величество выйти.

– Пусть сам зайдет. – Крисп пропихнул в рот последний кус хлеба с сыром, запил вином и взмахом руки пригласил Богорада сесть в складное кресло.

– Чем могу помочь, превосходный господин? Вы отлично вели ваш полк – вернее, полк Ризульфа – в сражении с халогаями.

– Спасибо, ваше величество. Я сделал все, что смог. Но я перед вами виноват. Когда бой кончился, мне принесли пару писем для Ризульфа, а я только сейчас вспомнил, что вы хотели их видеть.

– Верно, – сказал Крисп. – Ну, ничего не случилось, превосходный господин. Давайте их сюда.

– Прошу, ваше величество. – Богорад грустно покачал головой. – Если бы вы видели, как его люди сражались вчера. Он бы гордился ими. Многие шли в бой с его именем на устах, думая, будто Арваш боялся его настолько, что решил с ним разделаться. Весьма таинственное и пугающее исчезновение.

– Точно, – отрешенно согласился Крисп. Одно из писем было от патриарха Гнатия. Этого он ждал. Второе оказалось неприятным сюрпризом. Оно было от Дары.

Крисп подождал, пока Богорад откланяется и уйдет. Потом подождал еще немного, взвешивая неоткрытые письма в ладонях. Он не раз предупреждал вселенского патриарха, чтобы тот не вздумал снова предать его, и знал, что все его предупреждения уходят в пустоту. Но Дара… Он полагался на нее с того дня, как сел на трон, и она ни разу не дала ему повода усомниться в ней. Но как их краткая связь может перевесить давнюю привязанность к отцу?

Крисп понял, что не желает искать ответа прямо сейчас. Он отложил письмо Дары и сломал печати на свитке от патриарха. Воска на нем был столько, словно документ пришел из императорского архива. Развернув его наконец, он поднес письмо к лампе и прочел:

«От вселенского патриарха видессиан Гнатия почитаемому и благородному господину Ризульфу привет. Как вы знаете, я претерпел много обид от рук землепашца, чье седалище оскверняет ныне императорский трон. Я давно полагал, что человек благородного происхождения, уверенный в собственном превосходстве, способен управлять государством лучшим образом, не ощущая постоянной нужды вмешиваться в дела церкви. А потому, превосходный господин, ежели с Криспом произойдет некий несчастный случай, естественный, а равно и созданный искусственным образом, я буду счастлив огласить ваше имя с алтаря Собора».

Крисп отбросил письмо. Да, Гнатию отказаться от измены было не легче, чем толстяку – от сладостей. Толстяка его привычки делали еще толще. Гнатий же скоро станет легче – на голову, не без сожаления пообещал себе Крисп. Он уже слишком часто прощал патриарха.

Но как насчет жены? Что ему делать, если окажется, что и она замешана в заговоре? Крисп уткнулся лицом в ладони. Он не знал, что делать. Наконец он заставил себя распечатать письмо. Мягкий, округлый почерк Дары он узнал с первого взгляда.

«От Дары отцу привет. Пусть Фос сохранит тебя во время сражений и дарует победу Криспу. Я чувствую себя хорошо, хотя страшно располнела. Повитуха говорит, что вторые роды всегда легче – ее бы слова Фосу в уши. У Фостия прорезался еще зубик, и он ясно говорит мама». Хотела бы я, чтобы вы с Криспом его видели. Передай Криспу мою любовь и скажи, что я ему завтра напишу. Твоя горячо любящая дочь Дара».

Крисп пристыженно свернул письмо. Быть Автократором – значит подозревать всех. Если бы не всегдашняя подозрительность, он не узнал бы о заговоре Ризульфа, пока не стало бы слишком поздно. Но подозревать собственную жену казалось ему мерзким, особенно теперь, когда в письме не оказалось ничего, кроме искренних и светлых чувств.