Ирина Сыромятникова - Житие мое. Трилогия

— Правительство все устроило специально! — вмешалась потасканная барышня.

— Так вы протестовали, когда упраздняли надзор, — не понял я, — или все — таки решили сэкономить?

Ларкес ущипнул меня за поясницу:

— Поедем, ну их.

— Погоди, послушаем. Вдруг что интересное скажут! — не согласился я.

И потом, мне что, второй раз Шороха заклинать?

На импровизированную трибуну влез прилично одетый белый, раздались жидкие хлопки. Полиции по — прежнему не было.

— Господа! Все мы видим, в каком отчаянном положении находятся вынужденные переселенцы. Власти должны…

Я почти сразу перестал слушать речь. Что они находят в этой фигне? Вон, глазки горят, кулачки сжаты. Лучше бы скинулись и наняли черного мага. И не надо мне про деньги — нищим краухардцам хватает и этим хватило бы. Но люди не ищут легких путей, им проще забраться в дерьмо и сидеть там, призывая власти к ответу. А как еще называть попытку поселиться в Хо — Карге?

— Вы не правы, молодой человек, — не отставал от меня мужик, — согласитесь, в Арангене никогда не было такого количества нежити!!

Я вздохнул:

— Тебе сказать правду или чтобы приятно было? — Ларкес снова ущипнул меня в поясницу, и я пнул его локтем. — Запомни: порог пересекает приблизительно в тысячу раз больше нежити, чем регистрируется, но большинство феноменов не успевает созреть и распадается с рассветом: закрута попадает на сушу, фома — в открытое поле, Ведьмина Плешь — на камни, а не в песок. И — все. Пока нежить не созрел, любой дурак с солонкой способен его отослать. Просто надзор надо кормить постоянно, а не только тогда, когда гули тебя из дому выпрут. И профилактикой заниматься регулярно, для этого целый закон написан!

Впрочем, перед кем я разоряюсь? Ну их в баню! Кстати, помыться им действительно не мешало бы. Мужик продолжал что — то бубнить, но моим вниманием завладело другое: по ощущениям, оратор начал что — то ворожить. Был бы я нормальным черным, и эта махинация сошла бы ему с рук — белых магов среди слушателей не было (все нервные личности разбежались при появлении агрессивно настроенной толпы), но некромантия приучила меня чувствовать тончайшие колебания среды, а именно так и проявляет себя магия. Немудрено, что народ так завелся, при подобных — то методах «агитации». Ну, жулик, держись! Я давно хотел узнать, как действует черный Источник на белых магов, но на знакомых пробовать не хотел — жестоко это. А тут такой случай! Сейчас, когда он открыл канал, все его чувства — сплошной обнаженный нерв…

Я усмехнулся, призвал Силу и сформировал над головой какое — то бессмысленное плетение, что — то нервически — некромантическое, типа язык показал. Тушка докладчика без звука рухнула с трибуны.

— Смотри, припадочный! — хмыкнул я, тыча пальцем.

Ларкес вздохнул — мои фокусы он видел, но осуждать не спешил. Еще бы! Я ведь просто призвал Источник, ничего не трогал, никого не обижал.

Мероприятие застопорилось. У трибуны суетились, пытаясь привести белого в чувство. Согласно теории, в ближайшие сутки он будет находиться в состоянии вялотекущей истерики. Вон, уже крики начались. Что он орет? А, драконы ему привиделись! Больная фантазия, сразу видно, что Искусник.

— У вас что, и драконы есть? — невинно поинтересовался я у настойчивого мужика.

Тот не ответил. Отдача от рухнувшего заклинания ударила по толпе, народ заволновался, встревожился и начал расходиться. Вот это уже дело! Я надвинул на глаза очки (мало ли что!) и зажал в кулаке хитрую штуку, припасенную как раз на такой случай. Собственно говоря, это был простой бумажный фунтик, готовый в любой момент разорваться, его содержимое состояло из двух компонентов: один, ярко — оранжевый, ничем не пах, легко стряхивался и смывался, второй, бесцветный, лип к одежде, а при контакте с водой въедался в кожу намертво.

Тут главная пенка — запах, неощутимый для человека, но влекущий зомби, как маяк. Это средство, а также снотворные бомбочки и два типа аэрозоля я приготовил из добытых в Михандрове ингредиентов (у меня всегда была страсть к алхимическим преобразованиям). Наконец — то я смогу хоть что — то испытать!

С воплем «Вся власть хаосу!» я подкатил к трибуне, метнул фунтик в помеченную Шорохом цель и, ревя мотором, умчался прочь.

Ларкес осуждающе сопел мне в затылок. А что такого? Подумаешь, покрасил всех придурков в рыжий цвет! Бывшему координатору вообще не полагалось знать подробности, он свою работу сделал, пускай теперь дома сидит.

— Бараны! Неужели нельзя было заметить мотоцикл!! Такого размера!!!

— Так он же был зеленый, а говорили, что черно — белый…

— Да какая разница! Сложно, что ли, перекрасить?

— Так за каждым можно…

— Ладно, теперь вы его в лицо знаете, это тоже неплохо. Постарайтесь не забыть, когда до дела дойдет, чучела арангенские!

Нельзя сказать, что я совсем не задумывался над тем, что делал (в конце концов, мне еще не приходилось мстить кому — то насмерть). Сказок о таких жестокостях мне на ночь, естественно, не рассказывали, но общение со сверстниками легко компенсировало недостатки белого воспитания.

В Краухарде приветствовался сугубо личностный подход к делу, идеалом считался пресловутый Арак, возглавивший армию узурпатора ради того, чтобы добраться до горла старого короля (в итоге сменилась правящая династия). Дебильные подражания вроде прокалывания куколок, воровства домашних животных и потрошения дальних родственников считались чем — то вроде мастурбации и признаком того, что у мстящего кишка тонка. Я знал, что у каштадарцев другой взгляд на проблему (и длинный перечень того, кого и в каких соотношениях следует убивать), но черным чужды понятия общности (эдак можно сказать, что все люди братья и начинать с ближайшего!). Поэтому для удовлетворения собственного эго (а вовсе не для демонстрации крутизны) мне хотелось найти того типа, который (весь из себя такой суровый) руководит в здешней банде силовыми акциями, и крепко ему наподдать. То — то будет для него сюрприз!

Ларкес не мог не догадываться, что я затеваю, но решительно ничего не предпринимал, вероятно, бывший координатор счел, что отчет об Арангене важнее пары неопознанных трупов. Я выбрался из номера через запасной ход, как ни странно, никакими охранными заклятиями не оборудованный. В темноте с министерского холма открывался потрясающий вид на город: внизу словно бы плескалось море света (тысячи газовых и электрических фонарей, разноцветные сполохи заклинаний и даже фейерверки), однако от наблюдательного глаза не укрывалось то, что тусклые полосы проспектов фактически делят город на сектора. Звание Чумного квартала обещало быть переходящим. Какое неуютное место…