Наталья Щерба - Быть ведьмой (Трилогия)

После таких тренировочных полетов девушки возвращались злые, мокрые и сварливые. Но кружка кофе мгновенно всех примиряла, даже пан Чах любил вылакать одну–другую, причем делал это в своем истинном, драконорожьем облике. Подлинным удовольствием было смотреть, как он раз за разом опрокидывает ароматный напиток себе в пасть и, жмурясь от наслаждения, пускает белые колечки дыма из ноздрей.

Как уже говорилось, возле их стоянки оказалось красивое горное озеро. Его особенностью был идеально круглый островок посередине, густо заросший терновником. С большой высоты он казался гигантским круглым глазом — будто из–под земли косилось на тебя странное, жуткое, чертовски любопытное чудище.

Именно здесь, на берегу, проводились основные тренировки перед турнирными боями.

Пан Седрик выделил их основное направление — в первую очередь Каве училась владеть градовым ножом. Девушка помнила, какие сложные магические финты вытворяла Криста при их последней драке, и горела желанием научиться подобным фокусам как можно скорее. Градовой нож — это хорошее оружие для настоящей ведьмы. Его лезвие разит с расстояния нескольких метров от жертвы. Один ловкий замах — и противник падает, поверженный, так и не успев ничего предпринять. Когда–то эти ножи использовали древние маги — мольфары, причем зачастую для мирных целей. Например, чтобы предотвратить ненужный дождь или развеять бурю, губящую урожай. Стоя на земле, мольфар резал ножом тучу на мелкие клочки, рассеивая туманные обрывки по ветру, и после этого на небе вновь сияло солнце.

От страшного оружия спасала только земля — мать всей природной магии. Чтобы защититься от магического удара градового ножа, следовало упасть ничком на землю — и разящее с расстояния лезвие не причинило бы вреда.

Но в Чаклуне все основные бои происходят в воздухе. Вот почему ведьме, вздумавшей принять участие в состязаниях, следовало освоить две вещи: полеты на крутых виражах и технику владения градовым ножом. Последнее пригодится, если тебя все–таки скинут на землю.

Пан Седрик показал Каве несколько простых, но эффективных ударов. Больше всего ей запомнился удар крученой петлей: следовало нарисовать в воздухе восьмерку таким образом, чтобы голова противника попала в верхнюю часть, и тогда послать сильный магический удар вроде мертвого огня. Магия этого удара крепко смахивала на действие волшебного браслета или Карпатского Венца, когда объект для иллюзии брался в кольцо магического обзора.

После тренировок вся компания купалась в озере, причем девушкам доставалось укромное место за камышами: спокойная, тихая заводь с прозрачной, пусть и холодной водой — где–то на дне бил родниковый ключ.

Наконец–то настал тот самый вечер перед вылетом на турнир в столицу Чародола, Фортуну. Завтра им предстоит сразиться с другими чарами за право войти в десятку лучших пар финального круга. До этого момента Каве не принимала всерьез свое личное участие в лучших магических соревнованиях другого волшебного мира. Но теперь, слушая Тай, взахлеб рассказывающую все истории, которые только были связаны с Чаклуном, госпожой Чаклой и, наконец, Чародольским Князем, причем половина — явно вымышленные, девушка начала нервничать. А что, если она не справится? Если упадет на землю от первого же удара? Подведет Мольфара, а ведь он так на нее рассчитывает… Или ее поражение — тоже часть каких–то его планов? Кроме того, нельзя забывать, что Рик Стригой — его серьезный враг, которому он желает отомстить. Поэтому вся затея с Чаклуном выглядит очень рискованной и для самого пана Седрика. И много–много других тревожных мыслей заполонили ее разум. Другими словами, у карпатской ведьмы начался «сценический» мандраж.

Тай стала относиться к ней несколько по–другому. Узнав, что Каве увела тот самый легендарный Золотой Ключ прямо из–под носа великого Чародольца, рыжая чара преисполнилась к ней большого уважения и теперь посматривала на свою подругу с особым любопытством — та часто ловила на себе ее долгие оценивающие взгляды.

Помимо опасений из–за Чаклуна Каве еще больше волновал другой вопрос: завтра она встретится с Риком Стригоем… И наверняка у них состоится разговор один на один. Что он ей скажет? И что придется говорить ей самой? Ой–ой, что будет…

А пока был теплый летний вечер. Где–то громко и трудолюбиво стрекотали кузнечики, важно ухали совы и всполошенно вскрикивали неизвестные птицы. Пахло грибами и земляникой, в воздухе витал тяжелый аромат лесного мха и сухих листьев.

Пан Седрик затеял жарить сосиски на прутиках — очевидно, такое занятие его расслабляло или же он просто любил это блюдо. Впрочем, никто не возражал против сосисок.

Сев на вязанку хвороста чуть в стороне от костра, Каве попыталась отослать чашечку кофе, чтобы вновь связаться с Лешкой. Несколько дней назад она получила ее, как только позвала, — маленькую, золотую, такую знакомую, но кофе в ней давно и безнадежно остыл. Правда, у ручки болталась записка с настойчивой просьбой связаться с ним, Алексеем Вордаком, во что бы то ни стало. Но когда Каве попыталась отдать чашечку обратно, у нее ничего не получилось. То ли она неправильно заклинала, то ли что–то приключилось с каналом связи.

Помимо этого у нее появилось смутное предчувствие, легкое и неясное ощущение тревоги. Кто знает, что сейчас происходит в Карпатском княжестве? Поэтому, как только выдавалась свободная минутка, девушка упорно, раз за разом, повторяла свой эксперимент.

В этот раз ее усилия были замечены.

— Над чем ты колдуешь, Каве? — спросила Тай.

— Хочу отправить записку в Карпаты, — нехотя буркнула та.

— Интересно кому? — усмехнулся в седые усы пан Седрик.

Каве промолчала, зная, что от драконорога и так ничего не утаишь и он просто иронизирует.

А вот Тай заинтересовалась. Она пододвинулась ближе.

Проклятая чашка не желала исчезать.

— Возможно, что–то нарушилось между мирами, — подумала вслух рыжая чара. — Или ты неправильно произносишь…

— Или дома что–то случилось, — невозмутимо добавил пан Седрик.

Каве сердито хмыкнула:

— Может, он просто не хочет говорить.

— Ну–у, я бы на его месте давно обиделся, — заметил пан Седрик, ловко орудуя прутиком с подрумянившимися сосисками. — Шутка ли — взять и сбежать. Да еще в Чародол. Да еще с Ключом…

— О чем вы? — Тай изнывала от любопытства. — От кого сбежать–то?

Пан Седрик вкратце изложил историю Золотого Ключа: от своего заточения в горе Кровуше до побега Каве через Дверь в Скале, тактично опустив участие во всем этом безобразии самого Карпатского Князя.

Видя, что никто не намерен посвящать ее в подробности, Тай уныло спросила: