Тая Ханами - Забияка. (Трилогия)

Веля, обласкав супруга взглядом, подключила нас всех к магическому полю Земли. Это было забавно - стоять, и с открытыми глазами видеть то, о чем раньше интуитивно догадывался. Заповедник представлялся глыбой. Абсолютно плотной частью пространства. Нет, туда нам не пробиться…

"А, наверное, здорово быть суккубом", - внезапно подумала я. - "Столько всего поистине интересного и захватывающего можно было узнать… нет, увидеть собственными глазами!"

– Не скажи, - грустно сказала Веля.

Все обернулись на нас. Зевул смотрел на даму своего сердца с физически ощутимой тревогой.

– Поверь мне, иметь большие возможности, и быть по природе своей чем-то типа любвеобильного клеща, не очень приятно, - отвернувшись от супруга, сказала суккуб.

Некромант положил руку супруге на плечо.

– Но ведь ты…

– Мне повезло, - пожала плечами Веля. - Рассказать?

Она уже не выглядела грустной - наверное, справилась со своим настроением.

– Давайте лучше выберемся из сугроба, а то у меня уже ноги промокли. Хорош я буду повелитель жизни и смерти с противным гнусавым голосом.

– Конечно, дорогой! - Веля смотрела на супруга с обожанием.

– И переберемся в другое место, - добавил некромант, привлекая к себе супругу.

– Романтичное или теплое?

– Романтичное, - решительно ответила суккуб. - Тепло я вам обеспечу.

Металлист двусмысленно хмыкнул. Зевул посмотрел на него с явным неодобрением, и даже приготовился что-то ответить.

– Веля, по моей наводке, открывай портал, - не дала я ему шанса.

– Слушаюсь, лоцман! - Лихо ответила бывшая пиратка.

Ей даже не понадобился телепорт - нас просто куда-то перенесло из сугроба в другое место.

– Ну и ветрище! - Оценил это самое место металлист. - В лесу было куда теплее!

– Так лучше?

Нас окутало сухим и ветронепроницаемым теплом. Видимость не ухудшилась, и я вздохнула с облегчением - теперь жители изнанки, Веля и Зевул смогут как следует насладиться отличным видом нашей стороны Земли.

А мы стояли на крыше общежития МГУ. Спереди и внизу расстилалась ночная Москва - россыпь огоньков и залитые электричеством реки дорог. Падал снег. По комсомольскому проспекту неспешно ехал снегоочиститель.

– У него что, приступ альтруизма и любви ко всему миру? - Показал на него металлист.

– А что, у вас не принято убирать дороги? - Откровенно удивился некромант.

– Принято. Но ради зарплаты, а не людей.

Зевул укоризненно покачал головой:

– Такой красивый город. И такой бездушный. Я бы не смог тут жить.

– Я тут жила. Еще до того, как узнала, что, оказывается, маг.

– Да… Жалко людей.

Суккуб вздрогнула. Металлист, поманив меня пальцем, изобразил, что садится. Совместными с ним усилиями извлекли мы большую деревянную скамью со спинкой, покрытую старым, местами слезшим, тускло-коричневым лаком.

Суккуб улыбнулась сквозь грусть:

– Откуда такая роскошь?

– С моего родного факультета, - потупила я очи крыше. - Посидим и вернем, никто и не заметит.

Так мы оказались висящими в воздухе в полутора метрах над уровнем крыши, благо Велины способности позволяли.

А история суккуба оказалась банальной. Веля, еще в детстве, сдружилась с Глебом Макаровичем - благородным, и донельзя правильным по жизни человеком. В детстве она чуть ли не каждый день прибегала избушку волхва, жившего неподалеку - погреться у огня его светлой души, послушать его шаляпинский бас. Узнать о ссорах с лешим, о вылеченном жаворонке, о том, что нужно выходить младенца-домового Тошу. Чем дальше, тем чаще юная суккуб удирала из дому - в ее родном замке было не в пример менее душевно. Но в четырнадцать лет она должна была превратиться в "клеща", безжалостного по отношению к мужскому населению Земли…

– Поверь мне, ни один суккуб не может идти против своей природы, - закончила Веля свою печальную повесть.

– Верю. Охотно. - Воспоминания о встрече (в охотничьей избушке Берендея) с суккубом, чуть было не окончившейся для молодого друида весьма и весьма плачевно, до сих пор вызывала во мне зябкую дрожь.

– Ты не рассказывала, - тревожно посмотрела на меня Веля.

– Там не было ничего интересного, - поежилась я, невольно вспоминая подробности.

– Ну-ка, ну-ка, - вгляделась в меня суккуб. - Ого! - Повернулась она к металлисту. - В первый раз наблюдаю такую сопротивляемость у особей мужского пола.

Илья хмыкнул. Он не был согласен с ведьмой.

– Не спорь. Я знаю, о чем говорю. Вашему впечатлительному другу невероятно повезло, что печально знаменитая Гарпия напала на вас вдвоем. Ну и что Лиска его кактусом оплела, - прокомментировала она остатки картины, извлеченной из моей многострадальной памяти. - Какое у тебя странное сознание, - посмотрела она на меня. - В первый раз такое вижу.

– Не будем о грустном, - поморщилась я. - Ты нам, кажется, хотела про себя рассказать. Как же тебе удалось избежать превращения?

Суккуб покачала головой.

– Мне не удалось.

Металлист невольно отодвинулся дальше по лавке. Веля грустно усмехнулась.

– Это все волшба Глеба Макаровича. Странное колдовство странного волхва, от которого он очень сильно сдал.

– Ему же не меньше трехсот лет! - Вспомнила я слова начальства.

– У них, волхвов, все не как у людей, - покачала головой суккуб. - Раньше он выглядел лет на пятьдесят, а иногда, по большой радости, и на двадцать. А потом у него за какие-то два года появилась седая борода. И, пока он жив…

Некромант порывисто прижал к себе супругу.

– А что будет потом?

– Не знаю. Но мне и сейчас нелегко. Я все время хожу по острейшему лезвию. Я знаю о том, от чего я отреклась. Я видела свою мать всего один раз… - Веля замялась, но потом собралась с духом, продолжила: - Она пила крестьянина. Меня задело ее наслаждением - ничтожной долей, но это было непередаваемое ощущение… И я могу встать на этот путь в любой момент. Но я не делаю этого, потому что знаю, что возврата с него уже не будет. Это будет одиночество. Никакой любви, никакой радости… Даже на закат не полюбуешься.

Вот так. Снег повалил громадными хлопьями. Снегоочиститель развернулся, и поехал в обратную сторону. За ним не ехало самосвала. Снег ложился рыхлой дорожкой обратно на мостовую.

– Наверное, ему просто грустно, - тихо сказал Зевул. - Как и мне сейчас.

Веля не ответила, только зябко вздрогнула.

– А Пеппи? - Вспомнила я о длинноногой дочери суккуба, точной копии матери.

– Какая Пеппи?

– То есть, Валя? - Поправилась я.

Веля поникла. Зевул растерянно посмотрел на нее. Снегоочиститель свернул с проспекта в жилые дома - вероятно, водитель поехал спать.

Взгрустнулось и мне. После драконьего Лабиринта я не чувствовала себя человеком. Машиной всепонимающей - да. А человеком - все же нет. Да, у меня было человеческое тело, и я могла жить среди тех, кто мне дорог, есть, как все люди, вилкой и ложкой, а не глотать сырое мясо. Но я боялась выпустить на волю свои чувства - кто их, драконов, с их Лабиринтом, знает? Вдруг я позволю себе поддаться сиюминутному настроению, и превращусь в дракона-лилипута? Курям на смех?