Тая Ханами - Забияка. (Трилогия)

– Почему? - озадачился друид. Они же мудрые! Что им стоит понять человека?

"А что стоит человеку понять донимающего его комар?" - подумала я.

– Они - ответственные, - покачал головой Ярослав. - Им слишком многое ведомо, чтобы вести себя, подобно людям. Недальновидно вести. Знают они и то, чем чреваты проступки, и не торопятся с деяниями.

– Это как?

Амулетчик пожал плечами.

– Как именно, не знаю, - сказал. - В смысле, не знаю, как им удается все просчитывать. Наверное, они просто чувствуют. Вот… коза. Она ведь никогда не скакнет в пропасть. Но сбежит по крутой тропинке.

В общем, и целом - конечно, да. Не скакнет. Но, бывало, что и козы наворачивались…

– Но ведь коза не мыслит! - горячо возразил друид.

– Вот именно, друг мой! Вот именно! - в тон ему отозвался Ярослав. - А волхвы - те же горные козы, бегущие по круче, те же орлы, летающие в поднебесье, та же рыба, тенью проносящаяся в водоеме,…

– Да ты поэт, друг мой, - повел правой бровью Антон.

– Нет, - покачал головой мастер по амулетам. Просто я долго жил рядом с волхвом. - Но я не закончил.

– Волхвы - такие же звери, но вдобавок ко всему еще и думающие? - предложил металлист свой вариант ответа.

– Наверное, так, - снова задумался Ярослав. - Но… Еще они могут управлять стихиями. И не делают этого без крайней необходимости.

– ?

– Ураган там предотвратить, ежели он на деревню идет, пожар лесной потушить - запросто. А ради пустяшной забавы - никогда.

– А они очень корыстолюбивые?

В нашем измерении за такие услуги… Я даже не могла себе вообразить, сколько бы потребовали "специалисты". Если бы таковые у нас имелись.

– А зачем им деньги? - искренне удивился Ярослав. - Птице же деньги не нужны. Она и так… летает.

Я задумалась. Какая-то странная картина вырисовывалась, ей богу. Из описания Ярослава выходило, будто волхв - эдакая голотурия. Морской огурец тюнингованный. Живет себе, и никого не трогает. Бытием наслаждается. Огромную силу имеет в местах обитания. Вне оного - маг. Не такой сильный, как в местах обитания, но тоже ничего. Посильнее нас, вместе взятых будет.

Что-то не похоже была нарисованная картинка на Бориса Ивановича - уж очень жизнь у начальства нервная была. Богатая интригами и событиями жизнь. Да и не видела я его парящим в поднебесье-то. Все чаще звонил он кому-то, или эмпатов сцепившихся разнимал.

– Но ведь они же не для забавы живут, так ведь? - решила уточнить я свои предположения.

– Ох, не для забавы, - покачал головой Ярослав. - За лешим пригляди, за людьми пригляди, за ураганом - тоже пригляди. Какая же это забава?

Верно. Не забава. И жизни тоже никакой. Если за всеми приглядывать. Впрочем… Я же не волхв. И не могла сказать, сколько именно им надо затратить калорий на возделывание и облагораживание вверенному ему хозяйства.

Так летели мы над полями и лесами. Остановились ненадолго на лесной полянке, перекусили Тишкиными припасами, птичек послушали, природой полюбовались. Никто на нас не нападал, ни крестьяне, трудящиеся в поле, ни старый волхв, с другой стороны полянки наблюдающий нашу трапезу. Мы звали его присоединиться, разделить с нами хлеб-соль, но он покачал головой, кивнул в такт своим мыслям, и ушел в лес.

Он ушел, а я вспомнила про наше начальство и его просьбу о необычном среди необычного. Как понять, что для изнанки было обыденным? Вот такая вот спокойная жизнь, с жарким солнышком, тенечком от могучего дуба? Или наши московские "приключения"?

Ярослава мне пытать на эту тему не хотелось - Борис Иванович ясно сказал: то, что мне покажется необычным среди необычного. При чем тут чужое мнение?

Пока я размышляла, наша трапеза подошла к концу. Тиша упаковал остатки продуктов, коврик, провисевший обычным ковром на ветке дуба, спланировал к земле: полетели, мол?

– Скажи, Ярослав, - молвил задумчиво металлист, как только летун набрал крейсерскую скорость. - А почему у вас жилища настолько неукрепленные?

– Насколько? - озадачился амулетчик.

Мы с друидом непонимающе уставились на товарища.

– Если у вас развита левитация, то, то люди, по идее, должны жить в бункерах.

– В чем? - уставился на металлиста Ярослав.

Илья жестом и словом пояснил, что такое бункер. Ярослав недоуменно покачал головой:

– Зачем? - спросил. - А волхвы на что? Они же оборону держат. В каждом мало-мальски крупном поселении есть свой оборонник. За редким-редким исключением.

– И что, они каждый дом защищают? - ахнула я. - Каждого жителя от порчи и сглаза?

– Ага, ты скажи еще, экскременты в нужниках от отпечатка личности нейтрализуют. Чтобы не приведи боги, какой-нибудь некромантский отморозок в сортире порчу на ростовщика не навел. По, так сказать, отходам его человеческой жизнедеятельности. По горячим… Нет, по теплым испаряющимся следам!

Я с недоумением воззрилась на компаньона - мне только казалось, или в Слитке он был куда человечнее? Ярослав тоже с интересом к нам приглядывался. Один только друид пожал плечами и отвернулся со скорбным выражением на лице. Видать, ежку вспомнил. Ага, на братца ее глядючи!

Повисла неловкая тишина. Тишка прильнул к хозяину. Амулетчик нерешительно улыбнулся. Потом шире. Еще шире:

– Нет, конечно же. Не настолько оборонники вникают в человеческую жизнь. На это маги-ремесленники есть. Это их хлеб - локальную оборону и красоту поддерживать.

Металлист, получив исчерпывающий ответ, кивнул, и снова задумался о чем-то о своем. Друид улегся спать. Ярослав шепнул что-то на ухо Тишке. Тот, порывшись в сумке, достал какой-то невзрачный камешек, протянул хозяину. Мастер амулетов взял камешек в руки, уселся поудобнее, прикрыл глаза… Да так и застыл истуканом. Я повернулась на спину и принялась смотреть на проплывающие облака. Я думала.

О том, что большой была сила волхвов, да не безграничной. Не могли они совсем уж природу дублировать. Вот и Глеб Макарович не смог со двора отлучиться, держал данное начальству слово. Был бы всемогущим - наверняка бы и нас встретил, и напутствия дал, и хутор защитил. Ан нет. Видать, не могли волхвы делать тысячу дел одновременно.

Но и металлист был умен, нельзя не признать. Лично у меня вопрос об обороноспособности жилищ не возник бы никогда. А он - гляди ты!

Я глянула в сторону товарища. Тот то ли делал вид, что спит, то ли и в самом деле спал.

Так летели мы в сторону Ладоги. Проносились назад деревеньки. Вились ленты рек. Смеркалось.

К городу Ладога, что раскинулся на берегу собственно Ладожского озера в этой версии Земли, мы подлетели практически в полной темноте. Высадились на окраине города, и пошли огородами, чуть ли не на ощупь, аки калеки какие перехожие. Не известно, сколько бы времени мы проблуждали в абсолютно незнакомом городе, если бы не домовой. Он сочувственно оглядел нашу голодную делегацию, и просочился в чужой двор. Мы остались стоять посреди кривого переулка, вдыхая урбанистические запахи. Помойные, для разнообразия. Вскоре рядом появилась какая-то темная личность. За ней - другая, третья… Но держались они на приличном расстоянии, и кем были эти люди, разглядеть не было никакой возможности. Когда появился Тишка, вздохнул с облегчением даже металлист.