Марк Лоуренс - Принц шутов

Он бросил взгляд назад и тут же дернулся в седле, восстанавливая равновесие.

— Ты вообще слушаешь, о чем я говорю? Что я там, по-твоему, забыл?

— Не понимаю. — Он снова рискнул обернуться. — Короли Роны основали Красную Марку, разве не так? Разве не ронийцы спасли вас от скорронского нашествия, причем два раза?

— Вот уж не думаю! — Теперь, когда он сказал об этом, я смутно вспомнил жаркие дни в Серой комнате с учителем Марклом. — Подозреваю, принц Красной Марки знает местную историю чуть получше, чем какой-то… хаульдр с промерзших склонов фьорда. — Признаться, я проспал большую часть уроков истории у Маркла, но уж такое точно не пропустил бы. — В любом случае там скверно.

Дабы сменить тему и потому, конечно, что при каждом воспоминании мое воображение населяло тени чудовищами, я ухватился за тему преследования.

— Когда я наткнулся на тебя, та трещина, что гналась за мной… Она же была порождена магией Молчаливой Сестры.

— Ты уже говорил. Заклятие, которое она наложила, чтобы перебить всех в этой вашей опере.

— Ну… оно и правда убило всех, но не думаю, что она прокляла то место именно с этой целью. Может, она не хотела уничтожать всех нас; может, у нее была своя цель, а мы просто оказались на дороге? Могло то, чего она хотела, преследовать нас до самого цирка?

Снорри поднял брови, нахмурился, потом покачал головой.

— Этот нерожденный сформировался недавно, из ребенка Дэйзи. Он не шел за нами сюда.

Уже хоть что-то.

— Но… это же не случилось ни с того ни с сего, верно? Ведь такое бывает крайне редко. Кто-то специально все устроил. Кто-то хочет убить нас.

— Ваша Красная Королева собирала истории про мертвых. Она знает, что Рагнарек пришел к нам, что близится последняя битва. Она строит планы против Мертвого Короля, и, возможно, он строит планы против нее. Мертвый Король, надо полагать, знает о нас, знает, что мы направляемся на север и тащим с собой магию ведьмы. Он наверняка знает, что мы идем к Суровым Льдам, где собираются его мертвяки. Должно быть, он хочет нас остановить.

Я, конечно, смог закрыть тему Роны, но Снорри не сказал мне ровно ничего успокаивающего. Я мысленно пережевывал все, что он рассказал, на протяжении следующих нескольких километров, и вкус этого был горек. Нас преследовали, я нутром чувствовал. То, что было в опере, шло за нами, и мы, убегая, неслись навстречу чему-то, что поставил у нас на пути Мертвый Король.

День спустя мы встретили первые образчики того типа жителей Роны, о котором я предупреждал Снорри. Караульный пост с гарнизоном из пяти ронийских вояк, притулившийся к немаленькому такому постоялому двору на границе. Караульный пост Красной Марки с четырьмя бойцами был с другой стороны заведения, и вояки обычно обедали вместе за противоположными сторонами стола, стоящего прямехонько на границе, в знак чего на столешнице была выбита ровная линия из блестящих гвоздей.

Я представился бедным дворянином — здесь никто не признал бы во мне принца Красной Марки, решили бы, что я издеваюсь, и поступили бы со мной соответственно. Конечно, я мог бы предъявить золотую крону с чеканным бабкиным профилем, изобличающим семейное сходство, но кроны-то у меня и не было. Даже серебряной. А на медяках была башня Иакс — и король Голлот, который правил до бабки и не был похож ни на свою дочь, ни на меня.

В гостинице Снорри по большей части молчал, было ясно — он неспокоен, боится, что на границу уже послали весть о его бегстве и что его могут схватить. Мы потратили оставшиеся у меня медяки на скромный ужин из капустного супа и мяса неизвестного животного, а затем въехали в Рону, которая, вопреки моим опасениям, оказалась похожа на Красную Марку, разве что местные довольно противно картавили.

Первый же городок попался нам на пути к вечеру. Это было довольно крупное поселение со скучным, но достойным названием — Мельницы. Мы не спеша ехали по грязной центральной улице, заполоненной торговцами, путниками и горожанами. Снорри подогнал коня к кузнице, наполненной звоном молотов.

— Тебе нужен меч, Ял. — Он привык называть меня «Ял», не «мой принц» или «принц Ялан», даже не «Ялан», а просто «Ял». Я не говорил ему, что это меня раздражает, зная, что он не прекратит, разве что будет при этом еще и широко ухмыляться. — Хорошо владеешь клинком?

— Получше, чем ты конем.

Снорри фыркнул, кобыла последовала его примеру. Он назвал ее Слейпнир в честь какой-то языческой клячи, и они неплохо ладили, хотя в седле он по-прежнему напоминал бревно и весил не меньше своего скакуна. Он спешился — все равно что вышеупомянутое бревно упало с козел.

— Покажешь?

Он вытащил меч и протянул его мне рукоятью вперед.

Я огляделся.

— Нельзя же просто взять и начать махаться посреди улицы, еще кого-то без глаза оставим. И то если нас прежде не арестуют.

Снорри озадачился. Можно подумать, на ледяных склонах Севера это вполне обычное дело!

— Это же кузница. — Он махнул в сторону мастерской. — Кузнецы делают мечи. Люди, надо полагать, время от времени пробуют их в деле.

И снова ткнул в меня рукоятью.

— Сомневаюсь. — Я крепко держал поводья. Кивнул на прилавок — сплошь косы, крюки, гвозди и прочие необходимые в хозяйстве вещи. — В таком городе наверняка есть свой оружейник, но явно не здесь.

— Ха! — Снорри показал на меч, висящий в глубине. — Кузнец!

Кузнец вышел на рокочущий голос Снорри — низенький, уродливый, потный, разумеется с могучими ручищами, но при этом странно напоминавший ученого-книжника.

— Здрасте.

— Я бы опробовал вон тот меч.

— Чиню для Гарсона Хоста. Убираю зазубрины, точу. Не продается, короче.

— Не зли его.

Я кивнул, давая понять, что согласен с ним.

Кузнец прикусил губу. Я уже и забыл, что ронийца хлебом не корми — дай посадить жителя Красной Марки в лужу и что простолюдины обожают гонять тех, кто познатнее их. Лучше бы я придержал язык. Снорри, конечно, чужеземец, но он хотя бы не житель соседней страны, что считается непростительным грехом.

— Не думаю, что Гарсону понравится, если я уберу пять зазубрин, а не три.

Кузнец ушел и вернулся с мечом.

Смирившись с судьбой, я спешился и принял рукоять, которой Снорри опять тыкал в меня. Так уж получилось, что фехтую я неплохо, но только если жизнь моя не подвергается опасности. В тренировочном дворе с тупыми мечами и в ватной защитной куртке я справлялся очень даже. И даже более чем. Но все эти уроки пошли псу под хвост, когда однажды, ровно один раз, мне пришлось всерьез биться с бойцами из Скоррона на перевале Арал, — тогда чистый ужас мгновенно выбросил всю учебу из памяти. Здоровые сердитые мужики на полном серьезе хотели порубить меня в капусту. Пока не увидишь разверстую красную рану, из которой торчит непонятно что, не увидишь человека изломанного и выпотрошенного, который уже точно больше не поднимется, и не выблюешь пару последних трапез на камни… В общем, считай, до этого момента ты и не знал, что значит биться на мечах, и если ты человек разумный, то больше и не захочешь. Я не помню из битвы за перевал Арал ровно ничего, кроме отдельных застывших моментов: мелькающую сталь, алые дуги, искаженные ужасом лица, то, как от меня пятится человек, захлебывающийся собственной кровью… и, разумеется, крики. Я все еще слышу их. Все остальное словно стерто из памяти.