Александр Меньшов - Железом и кровью

Бродяга медленно повернулся, стараясь не глядеть на людей и пошёл к выходу. Сейчас он стоял ко мне в профиль и я спокойно смог разглядеть всю гамму эмоций, разыгравшихся у него на лице. Ему хотелось зарыдать, как маленькому мальчику, которого только что отчитала злая скверная тётка за то, чего он не делал. Но, будучи уже взрослым мужчиной, он постарался сдержать нахлынувшие эмоции. Получилось это плохо. Но думается мне, он специально отвернулся ко всем спиной, чтобы не дать зевакам повод для насмешек.

— Постой! — крикнул я девушке, яростно размахивающей руками. — Чего он хочет?

Ответил бродяга:

— Да копеечку бы мне, — говорил он без надежды в голосе. — Кушать хочется…

— Да вы не смотрите на него! — бросилась между нами девушка. — Он тут постоянно попрошайничает. Иди в Городской Приказ, там сейчас каждому работу дадут. А то засел у ворот и деньги сшибаешь.

Человек снова осунулся, пряча голову в плечи, будто опасаясь, что его сейчас стукнут чем-то тяжелым, и опять поплёлся прочь. Сейчас он походил на дворовую собаку. Добродушную, слабую, но всё же ласковую. Такая два раза не просит, но и зла не помнит. Просто «всё понимает».

— Эй, как там тебя? — гаркнул я. — Иди сюда. Перекусишь со мной.

Негоже начинать день с нечестивых дел. Тем более что я для себя всё же решил отправиться в главный храм и причаститься.

Девушка демонстративно фыркнула и ушла прочь. Бродяга радостно подбежал ко мне и встал напротив. Ну, точно, собачёнка. Сейчас хвостиком замашет.

— Садись, ты же не столб. Как зовут-то?

— Вася. Вася Лыков.

Я протянул ему тарелку с кашей, а сам стал наворачивать яйца, да свеклу с квасом. Разломав гуся, я протянул его Васе.

Тот жадно застучал ложкой, запихивая себе в рот все, что было в тарелке.

— Чего же ты действительно на работу не наймёшься? — спросил я, когда Лыков немного насытился. — На больного не похож? Может, пьющий?

Вася пожал плечами, а лицо его сразу осунулось, глаза остекленели и чуть увлажнились.

— Да, видите ли… Я прошу прощения, а как вас зовут?

Разговаривал он, будто был бродячим мудрецом. На вид Лыкову было лет пятьдесят. Седая всклоченная борода, долгополая нестираная рубаха, залатанные штаны, на ногах плетёные лапти — всё это как-то противоречило его «возвышенной» натуре. А ещё сильным диссонансом из складывающейся картины выглядели его покрытые мозолями ладони.

— Бор.

— Видите ли, господин Бор, я резчик по камню. Примерно месяц назад прибыл по приглашению Городского Приказа для помощи в строительстве столицы. Но в порту меня ограбили, — голос Лыкова стал глуше и чуть задрожал. Он судорожно сглотнул, но взял себя в руки и продолжил: — Отняли даже инструмент, и почти голого и полуживого выбросили в канаву. Когда очнулся, то попытался, конечно, найти помощь… Да куда там! Стражники не захотели и слушать, а в Городском Приказе посчитали за пьяницу, пропившегося до последней рубашки, и выгнали вон. Вот теперь не могу ни выбраться отсюда, ни найти работу.

— Печально, — кинул я. — Что же за стражники такие…

— Извините, что вас перебиваю. Так я им даже указал на тех бандитов. А они меня сами чуть не побили.

— Знать, что-то имеют с тех грабителей.

Появилась девушка. Она несла две ватрушки и глиняную кружку.

— И моему товарищу тоже принесите, — кивнул я на Лыкова.

Она хотела снова фыркнуть, но, глянув на меня, побледнела и молча пошла вниз.

— Большое вам спасибо. Я лучше уже пойду.

— Да не торопись, Василий. Ведь ты же Василий?

— Не понял, извините.

— Ты же Василий, а не Вася. Да ещё резчик по камню, а не шваль подзаборная.

Лыков сглотнул, и глаза его опять увлажнились.

— Позавтракай как человек, — продолжал я. — Сколько надо, чтобы уехать отсюда?

— Да один серебряный… Но ведь дело не в этом даже, — Лыков вздохнул. — Инструмент жалко. Он был моим хлебом. Он мне ещё от отца достался.

— Вот что, Василий, получишь полтора серебрянника, если проведёшь меня по Новограду. Я тут впервые, кабы не заблудиться.

— Но ведь это очень много! Я не могу взять…

— Ты не берешь, а зарабатываешь. Пей цикорий с молоком.

Появилась девушка и принесла вторую кружку. Я сделал глоток и блаженно закрыл глаза, чувствуя, как по венам разливается бодрость.

Тут на пороге появились трое стражников. Они переступили порог, огляделись и направились за пустой стол.

Лыков чуть съежился и отвернулся в сторону.

— Знакомые лица? — спросил я у него.

Василий кивнул, а потом шёпотом добавил:

— Вон те двое меня и вытолкали с портовой площади. Тот, что левее вообще хотел в лес загнать. А потом, как увидит, всегда ударит по… в общем ударит.

Договорить Василий не успел: его заметили. Стражники о чём-то переговорили друг с другом и направились к нам. Выглянувшая снизу девушка схватилась за лицо и побежала назад, судя по всему, за хозяйкой.

Лыков хотел стать и уйти, но я взял его за руку и удержал.

— Пей цикорий. Очень вкусно.

Лыков взял чашку и снова поставил её на место.

— Опять ты? — пробасил здоровенный стражник в длинном багряном плаще. — Тебя кто из леса выпустил?

Здоровяк словно меня и не видел. Он бодренько вышел вперёд. На лице светилась глупая улыбка от предвкушения забавы.

Он потянулся схватить Василия за шиворот. Стоявшие рядом его товарищи с удивлением увидели, как их сослуживец резко наклонился и со всей силы стукнулся лицом о стол. На белую узорчатую скатерть брызнула алая кровь.

Стражник заревел и стал крыть всех матами. Я крепко сжал в руке чашку и приготовился.

Закрывая одной рукой расквашенный нос, второй он потянулся за мечом и, не успев вытянуть его и до половины, как получил кружкой прямо по костяшкам кулака.

Напарники сообразили, что происходит и бросились ко мне, мешая один другому. Я подскочил со скамьи и ткнул первого бегущего в колено. Он завизжал, падая и хватаясь обеими руками за ушибленное место. Третий стражник на секунду оторопел, оглядывая своих товарищей, но потом собрался духом и кинулся с кулаками.

Махал он ими очень профессионально. Я даже едва успел увернуться.

Сделав резкий шаг вперёд и тем самым сблизив дистанцию до того расстояния, не дающему противнику выпрямит руку, я быстро выставил локоть, целясь в лицо. Удар получился не настолько мощным, как планировался, но достаточно эффективным. Стражник свалился назад, прямо на соседний стол.

— Этот? — спросил я у перепуганного Василия, указывая на самого первого нападавшего с разбитым носом.

— Д-д-да, — еле выдавил Лыков и себя.

— Вот что, дорогой мой блюститель порядка, — проговорил я, приближаясь к нему. — Мне чего-то кажется, что ты не там несешь службу.

— Если кажется…

Закончить он не успел: я ударил его под дых, а потом, едва он отнёс руку от носа, чтобы закрыть живот, врезал по сопатке. Грохнулся он с таким звуком, будто городская стена обвалилась.