Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике

От выпитого из фляги друидки голова чуть прояснилась, а боль отступила. Стояна закончила свою процедуру.

— Ляг, отдохни, — улыбнулась она, заставляя прилечь ей на колени. — Отдохни, — повторила она уже тише, поглаживая мои волосы и при этом глядя куда-то вдаль.

Я закрыл глаза и тут же стал проваливаться в сон, подспудно ощущая, насколько устал за эти дни…

Идти по осыпи, даже не смотря на то, что она местами покрыта дёрном, было затруднительно. То нога проваливается в щели меж камней, то подвернётся, то соскользнёт…

В общем, утомлённые переходом, мы сегодня решили разбить бивак чуть раньше. Благо впереди виднелась небольшая удобная площадка, поросшая жесткой травой.

Ужин снова вышел скорым и безвкусным. Все молчали, сказывался дневной переход по каменистой долине.

Стояна снова меня сторонилась. Я никак не мог понять причин такого её поведения.

Утром убрала мою руку, едва та коснулась её плеча. При этом поморщилась, будто от зубной боли.

Что за шутки? В чём уже провинился?

В течение всего дня, Стояна продолжала вести себя несколько странно. Недовольство на её лице сменялось раздражительностью, а бывало, что она ворчала и чуть огрызалась, но теперь уже не только на меня. Потом снова успокаивалась.

Сейчас друидка сидела в сторонке, пожёвывая кусок вяленого мяса. Её безучастный взгляд был направлен куда-то вдаль. Меня же она словно и не замечала.

Ноги гудели. Я скинул обувь и обнаружил, как сильно протерлась подошва на левом торбазе. Ещё один такой переход по подобной местности, сплошь заполненной острыми камнями, и придётся дальше топать босиком.

Некоторое время у меня заняла починка.

Меж тем Крепыши быстро поделили гибберлингов на дозоры и те, что оказались сейчас свободны, незамедлительно занялись своими делами. Сестрица Сутулая вдруг подосадовала, что ей не везёт с метеоритным железом.

— Ничто не указывает, что оно тут есть…

Далее она стала говорить о каких-то «знаках», но видя, что мне это не интересно, замолчала, а вскоре вовсе легла спать.

Упрямый достал флягу и сделал из неё небольшой глоток. Видно было, что он не очень был доволен сегодняшним переходом. Скорее всего, сказывалась малая сноровка, как-никак ему больше приходилось заниматься иными делами. А, может, дело в возрасте…

— Будешь? — сухо спросил Упрямый у меня, протягивая флягу.

— «Обжигающий эль»?

— Он самый…

Я отрицательно мотнул головой.

— Не буду… И тебе не советую.

Гибберлинг поднял глаза и тут же их отвёл, едва увидев мой неодобрительный взгляд.

— Пока нам везёт, — сказал Упрямый, сделав последний глоточек и затем спрятав флягу. — Но только наткнёмся на арвов…

— Чему быть, тому не миновать. Настанет такой день, будем что-то решать.

— Верно… верно…

Гибберлинг о чём-то задумался.

— Летом они всё больше охотятся, — сказал Упрямый чуть погодя. — Ходят на мускусных быков… Делают запасы на зиму. А тех с каждым годом становится всё меньше.

Упрямый снова потянулся к фляге, но вспомнив мой «совет», оставил эту попытку.

— Я у них такое блюдо встречал, — чуть улыбаясь, проговорил он, — названия не помню… Готовят так: вычищают шкуру, потом начиняют её небольшими кусками мяса вперемешку с какими-то травами. Разрез сшивают, при этом всячески выталкивают воздух. Полученную тушу кладут под огромный камень и ждут до зимы.

— А потом?

— Потом едят.

— А мясо, разве, не пропадает?

Гибберлинг тихо рассмеялся.

— Конечно, пропадает. Запах, помню, резкий, аж дух забивает. А им — ничего. Едят, аж причмокивают да пальцы облизывают.

Если Упрямый думал меня этими словами смутить, то зря старался. Я про себя улыбнулся, думая об этой его проделке.

А странная он всё-таки личность. Есть в нём нечто отличное от остальных гибберлингов.

— У меня с братом и сестрой только мать общая, — ответил вдруг Упрямый, как будто услышал мои мысли.

Я даже штопать перестал. Неужто и вправду услышал?

Нет, если судить по выражению на его мордочке, он просто болтает от нечего делать.

— Разве вы не из одного «ростка»? — спросил я.

— Из одного.

— Тогда, как такое может быть? Насколько я понял, у тебя один отец, у сестры и брата — другой, так?

— Всё верно, — Упрямый всё же потянулся к фляге и, откупорив крышку, сделал маленький глоточек. — Жрицы сказали, что такое хоть изредка, но бывает…

Я вдруг подумал, что теперь, в общем-то, понятны некоторые «разногласия» в его семейке.

А Упрямый не всё рассказал. Всю жизнь его тянуло путешествовать. Еще, будучи ребёнком, он не раз представлял себя астральным разведчиком. Сколько же историй рассказывали о них! Сколько приключений те пережили на своём веку! Чего только не видели и не слышали! Всё это было настолько увлекательным, что Упрямый твёрдо решил податься в это дело.

Что торговля? Купи, продай, снова купи, и снова продай… Другое дело Астрал, коварный, бурный, полный опасностей и неоткрытых аллодов.

Но в своём стремлении Упрямый был одинок. Ни брат, ни сестра, ни даже матушки не разделяли его увлечений.

— Да ты что! — в который раз возражали они. — Наш род славен тем, что из поколения в поколение занимался торговлей. Думаешь, легко продавать? На самом деле — это целое искусство! Договорится, доставить, выгодно преподнести…

— И, кроме того, — вторили иные, — это прибыльное дело… Думай о своём будущем! Придёт время, и ты поймёшь, что в жизни есть иные ценности, чем твои «астральные походы». Они, безусловно, нужны, но…

И вот это «но» перечёркивало всё. Упрямый замкнулся.

Сверстники всячески сторонились его, меж собой прозывая чокнутым. Мальчишку часто видели одного, где-то на околице, играющим самодельными корабликами.

— Тебе сколько лет? — ругались матушки. — Здоровый лоб, а всё маешься ерундой!

А ему виделось, как его судёнышки достигают Исы.

— Тьфу, ты! — в сердцах сердились матушки.

Они не раз пытались доверить старшему сыну хоть какое-то дело в лавке. Младшие были и то смышлёней!

— В конце концов, когда ты уже будешь слушаться? — ругались матушки, но Упрямый словно ничего не понимал. — Так! Сегодня у тебя задание…

И начиналось: сделай то, сходи туда, принеси… подай… Да не спи ты! Тьфу, ты! Ну, что за олух!

Упрямый постоянно подводил. То принесёт не всё, то пойдёт не туда…

Матушки ругались, но, как и все матери, жалели непутёвого… До поры, до времени.

Упрямый до сих пор помнит тот случай, когда заигрался в лавке и не заметил, что какой-то вор стянул у него из-под носа почти всю выручку за месяц, которую матушки хранили в небольшом ларце.

И вот тогда ему досталось.

— Да гори они пропадом, твои кораблики! — резко подхватив деревянные поделки, матушки швырнули их в огонь.