Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха

— С тракта не сходи! — сердито проговорил Бор.

— Отчего?

— Оттого! — нахмурился северянин.

Семен, памятуя то странное, почти что звериное чутьё Бора к неприятностям, более не стал задавать вопросов. Северянин же добрался до Бочарова и, как понял Прутик, тоже предупредил того о своих каких-то подозрениях.

Погода портилась. Небо затянуло мрачными тучами, а после обеда посыпал мелкий противный дождь.

То ли благодаря салу, то ли ещё чему, но дятел стал беспокоить Прутика всё меньше, а вот челюсть-таки продолжала неприятно ныть.

Тракт пошёл под гору. Лошади с трудом взбирались по нему, а некоторые обозы приходилось толкать целой ватагой.

— Где, мать вашу, Свирид? — послышался обозлённый голос Бочарова.

Он смахнул с лица влагу и оскалился.

— Отошёл отлить, — прогнусавил кто-то справа.

— Вот приспичило… Когда? Куда?

— Да… да… да почитай…

Говоривший растерянно огляделся, а потом как-то удивлённо выдавил:

— Почитай уже полчаса прошло… Ну да! Где-то так!

— Мать его за ногу! Сказал же вам никуда не отлучаться! Где это было?

Все остановились и стали оглядываться.

— Хрен его знает… я за ним не следил, — развёл руками обозник.

За что получил от Бочарова крепкую оплеуху.

— Я съезжу, проверю, — вызвался Бор. — А вы продолжайте идти. И с дороги всё-таки не сходите.

Северянин лихо развернул огневолка и поскакал назад.

Прутик напрягся. Внизу живота стало твёрдо, неприятно. И сразу в голове пробудились недобрые мыслишки.

Было видно, что люди притомились. Но ни погода, ни местность не располагали к привалу. И это ещё больше всех напрягало. Лица людей были недовольными, кое-кто уже даже начинал жаловаться, но всё одно они продолжали движение вперёд.

Через полчаса обоз нагнал Бор. Он был один.

Бросив косой взгляд на Прутика, северянин подъехал к Бочарову и о чём-то с тем зашептался.

Лицо Платона было каменным. Нельзя было понять, какие эмоции сейчас тот переживает. Лишь лёгкое беганье глаз выдало в Бочарове волнение.

— Ты уверен? — услышал Прутик сдавленный голос обозника.

Бор утвердительно кивнул и вдруг направил огневолка к Первосвету.

— Поехали! — безо всякого пояснения, сказал северянин гиганту.

Тот кинул взгляд на товарища, но ничего не спросил. Через минуту они удалились в чащу.

Прутик заёрзался в седле и вдруг решил поехать за ними следом. Без всякой задней мысли, он осторожно пришпорил коня и незаметно скрылся с глаз обозников.

В лесу царил сумрак. Стоило только отъехать от тракта каких-то пару десятков шагов, как ты оказывался в полусонной дремучей чаще. Звуки разговоров, скрип телег, храп лошадей — всё это мигом стихло. И чем дальше отъезжал Прутик, тем сильнее в нём пробуждалось позабытое детское чувство — боязни темноты.

Под копытами лошади мягко пружинила истлевшая за зиму листва да хвоя. Пахло сыростью. И ещё грибами.

И всё же тишина была удивительной. Прутик огляделся, но нигде не увидел своих товарищей. Они слишком стремительно заехали в этот лес, растворившись в нём без остатка. А впереди маячила непроходимая чаща… буреломы… завалы… С листьев и веток деревьев падали крупные холодные капли. Кверху поднималась тончайшая шаль тумана.

Лошадь нервно похрапывала. Приходилось её пришпоривать, иначе она совершенно не желала двигаться вперёд.

— Вот же я балбес! — досадно прошептал Семён. — Надо убираться отсюда, не то вся недолга заблудиться.

Конь громко храпнул и вдруг встал на дыбы. В ту же секунду Прутик кубарем полетел на землю, чувствуя, как больно впивается в левый бок старый замшелый пень.

— Стой! Не шевелись! — послышался яростный окрик Первосвета.

Паренёк попытался встать. Голова закружилась, и лишь волевым усилием Семёну удалось взять свои чувства и тело под контроль.

Лошадь лежала в паре саженей позади и билась в странных судорогах. Что-то похожее на поросшую мхом толстую ветвь, вылезло над головой животного. А потом…

— О, Тенсес! — Прутик попятился назад, теряя самообладание.

— Стой же, твою мать! — гаркнул Первосвет. — Сзади!

Семён тут же обернулся: между двумя стволами кривых низкорослых сосен были натянуты какие-то покрытые пухом веревки.

Гигант соскочил со своего жеребца и выхватил скеггокс. Пару секунд и Первосвет стоял подле Прутика.

— Это… это… это… — зашептал пересохшими губами последний.

— Паук, — добавил Первосвет.

Огромное чудище вылезло на еле-еле вздымающийся бок лошади и уставилось на людей.

— С-с-сука! — процедил гигант.

— Откуда… откуда…

— Да заткнись ты! — огрызнулся Первосвет. — И прикрой мне спину.

— А? — Прутик испуганно обернулся, ожидая, что из-за кустов выскочит ещё одно мохнатое чудовище.

Но там, слава Тенсесу, никого не наблюдалось. Паутина слегка качнулась под порывом ветерка. И вот тут Семён увидел, что «пушистые верёвки», тянутся к ногам его лошади.

Видно, бедное животное зацепилось за липкую паутину. Отсюда, как следствие, тот яростный рывок, в результате которого Прутик полетел на землю.

Паук был размерами с доброго бычка. Он выставил вперёд две мохнатые лапы и медленно ими шевелил, словно колдовал.

Прутик почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Парень покосился на Первосвета: гигант занял привычную для него боевую стойку.

Тут, почти над самым ухом, раздался тихий свист, и в следующую секунду в толстое круглое тельце паука вонзилась какая-то палка. Потом был взрыв… Прутик едва успел прикрыть лицо руками, когда во все стороны полетела грязно-жёлтая слизь.

— С-с-сука! — недовольно ругался Первосвет, отплёвываясь и сердито топоча ногами.

Из-за кустов вышел Бор. Он накинул на плечо лук и вплотную подошёл к разорванному на части телу паука.

— Хватит ругаться! — бросил северянин своему товарищу. — Если бы эта тварь тебя укусила…

Бор не закончил свою речь. Он наклонился ниже и концом стрелы вытянул из нутра паука что-то ярко алое.

— Прошу любить и жаловать, — ухмыльнулся северянин. — Ядовитые железы…

— Что? — не понял Первосвет.

Он недовольно скривился, но приближаться не стал. Прутик же напротив: подошёл вплотную.

— Откуда вы знаете? — спросил он у Бора.

— Догадался, — процедил тот. Бор «воткнул» в паренька свой «драконий взгляд» и засопел. — С дороги не сходить! Я это тебе говорил? — резко бросил он. — Предупреждаю в последний раз.

— Но… но…

— Уходим отсюда! — недовольно сказал северянин. — Не думаю, что эта тварь тут одна.

Огневолк медленно приблизился к развороченному паучьему телу и принюхался. А потом также осторожно отошёл назад.

— Первосвет! А ну-ка отруби мне эту вот лапу, — приказал Бор.

— Что? Отрубить? Да я к этой гадине и на сто вёрст не подойду!