Юлия Архарова - Право первой ночи

Было тихо, я заметила лишь нескольких прихожан, которые, склонив головы, молились около испещренных древними символами колонн.

В центре храма возвышались три могучих статуи — три ипостаси Бога. Старец в длинных одеждах, держащий раскрытую книгу, — Учитель. Мужчина в древних доспехах с щитом и мечом в руках — Воин. Человек в простой одежде, который в одной руке сжимал серп, а на раскрытой ладони другой удерживал крохотного ягненка, — Труженик.

Как-то совершенно не к месту подумалось: несправедливо, что у Бога нет женской ипостаси. Что матерям и роженицам приходится молиться Труженику, возносить молитвы о выздоровлении детей и мужей — Учителю, просить, чтобы родные вернулись домой, у Воина. Мама рассказывала, что в Мерниане другая религия, там возносят молитвы божественной чете: Пресветлой Ниэне и Лучезарному Арейну.

А вот противник небесных сил, воплощенное зло что в Империи, что в Мерниане был всего один. В одной религии его называли Дьяволом, в другой просто — Темным.

У единого в трех лицах Бога были помощники — ангелы, у Дьявола приспешники — черти. Божественной чете мернианской религии помогали их дети — семеро Младших Богов. Лишь Темный был одинок.

Мама считала, что когда я стану достаточно взрослой, то сама сделаю выбор, в кого верить, кому молиться. Меж тем духовник у меня был — отец настоял, точнее, дед по отцовской линии. Мой папаша, если верить всему тому, что я про него в детстве слышала, сам был не особо религиозным человеком.

Когда жила в Заречном, выбора у меня не было, я, как и все, ходила к часовне. Эрлайцы крайне нетерпимо относились к тем, кто исповедовал другие религии, кто не почитал Триединого Бога.

Верю ли я хоть в какое-то божество? Однозначного ответа на этот вопрос дать не могу. Я верю, что над нами кто-то есть, что он создал этот мир и все живое в нем. Знаю, что священникам дарована крупица божественной силы, с помощью которой они способны творить чудеса. Вот только есть ли создателю дело до того, как живут его дети? Сомневаюсь… Моя вера угасла в тот день, когда погибла мама, а вместе с ней и почти два десятка человек.

Я встряхнула головой, отгоняя несвоевременные мысли. Неправильно в храме одного Бога думать о других, сомневаться в своей вере.

В самом центре зала аккурат между трех статуй высилась большая, выточенная из цельного куска камня купель. Солнечные лучи преломлялись таким образом, что, казалось, воздух над купелью сияет.

К нам подошел старый священник в белых одеждах.

— Дети мои, чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте, святой отец, — почтительно склонил голову Шейран. — Моя спутница хотела бы расторгнуть брак.

— Супруг, как я понимаю, не вы?

— Я просто друг.

— Вам должно быть известно, для развода необходимо присутствие обоих супругов, — с легким укором сказал священник.

Сердце кольнуло страхом. Где я теперь Фирдана искать буду? Да и жив ли он после того, что случилось в Грейдене? Впрочем, если бы кузнец погиб, брачная метка на моем запястье поблекла бы.

— Насколько я знаю, святой отец, чтобы признать брак недействительным, достаточно присутствия одного из супругов.

— Вот как? — чуть приподнял брови старец. — Не развестись, а именно признать недействительным?

— Да, святой отец. Мы так и не… — я запнулась, пытаясь подыскать нужное слово.

— Она так и не разделила ложе с супругом, — подсказал Ферт.

— Дитя, дай мне свою руку, — обратился ко мне священник.

Я протянула старцу правую руку. Он коснулся брачной метки, на несколько секунд закрыл глаза, затем сказал:

— Ты должна ответить на несколько вопросов. Помни, перед ликами Триединого врать нельзя.

— Хорошо, — нервно сглотнув, сказала я.

— Тогда следуй за мной. А вы, юноша, подождите здесь.

Вслед за старцем я поднялась по ступеням к чаше.

— Опусти правую руку в купель. Раскрой свою душу… И не бойся, что бы ты ни сказала, это останется между тобой и Богом. Твой спутник ничего не услышит.

— Да, святой отец.

Священник положил на мой лоб сухую старческую ладонь.

— Как имя твое, дитя?

— Меня зовут Аланой…

— Аланой?.. Пусть так… — В голосе священника я уловила легкое сомнение. — По своей ли воле ты пришла в храм?

— Да, святой отец.

— Желаешь ли ты расторгнуть свой брак, Алана?

— Желаю. Всем сердцем.

— Принуждают ли тебя к этому решению?

— Я вышла замуж не по своей воле. Так что да, это мое решение, я хочу расторгнуть брак.

— Разделяет ли твои стремления супруг?

Задумалась. Еще недавно я бы с твердой уверенностью сказала, что нет, но после событий в тюрьме…

— Не знаю, святой отец.

— Делила ли ты ложе с супругом?

— Нет.

Мелькнула мысль, что если бы Ферт воспользовался правом первой ночи, то это было бы равнозначно тому, что я разделила ложе с мужем, — тогда признать брак недействительным не удалось бы.

— Что ж, дитя… Вижу в твоей душе сомнения, вижу на сердце тень… Но, Алана, отныне ты свободна, я отменяю твои брачные обеты.

Я почувствовала, как кожу на запястье охватило легкое жжение.

— Ступай, дитя мое. И да пребудет с тобой Триединый.

Только спустившись с постамента, я догадалась взглянуть на руку. Кожа на тыльной стороне запястья была девственно-чиста, ничто не указывало, что ее когда-то украшала брачная татуировка.

Когда мы вышли из храма, уже стемнело.

— Спасибо! — Меня буквально переполняла радость. Казалось, я скинула тяжелейшие оковы, за спиной выросли крылья. Хотелось петь, веселиться, танцевать! — Спасибо, Шейран. Теперь я свободна!

— Ты действительно так считаешь?.. — хмуро посмотрел на меня мужчина.

Будто с разбега налетела на стену. О какой свободе можно говорить, если я все еще пленница черноглазого коршуна?

— И правда, о чем это я?.. — пробормотала я.

Ферт риторический вопрос оставил без внимания. Не знаю почему, но мужчина пребывал не в самом благостном расположении духа и настроен на разговор не был. Впрочем, когда это бывало иначе?

Неожиданно осознала еще одну вещь: расторгнув мой брак, Шейран лишился права первой ночи. Я понимала: если Ферт захочет уложить меня в постель, отсутствие или наличие какого-то права его не остановит. Но все же… все же…

— Шейран, все же зачем тебе это понадобилось? Зачем отвел меня в храм? — не удержавшись, спросила я.

— Сама догадаться в не силах?

— Чужая душа — потемки, твоя — особенно.

— Вот пусть так и остается.

Больше до самой гостиницы мы не перекинулись и словом.

Не верилось, что Ферт помог расторгнуть мой брак исключительно по доброте душевной. Должна иметься веская причина… Неужели за те полдня, что виконт отсутствовал, ему удалось узнать, кто я такая? Да нет, вряд ли. Сейчас императорского порученца моя тайна волнует в последнюю очередь — Эрлия охвачена пожаром восстания, в порту яблоку негде упасть от беженцев и солдат.