Клайв Льюис - Серебряное кресло

Часов в десять на руку Джил упали первые неторопливые снежинки. Через десять минут они уже ложились довольно густо, через двадцать землю покрыл тонкий снежный ковер, а полчаса спустя самая настоящая метель слепила им глаза и, казалось, не собиралась уняться до конца дня.

Чтобы понять все последующее, вы должны помнить, что из-за метели наши путники почти ничего вокруг не различали. Подойдя к невысокому холму, отделявшему их от освещенных окон, они уже не могли его толком различить. Приходилось напрягать глаза даже для того, чтобы видеть происходящее на расстоянии двух шагов. Конечно, разговаривать при этом у них никакой охоты не было.

У основания холма они заметили какие-то скалы с обеих сторон. Скалы были правильной кубической формы, но никто из путников этого не заметил, потому что не приглядывался. Их куда больше заинтересовал скалистый уступ высотой в метр с лишним, лежавший прямо на пути. Длинноногий квакль, впрочем, не без труда вскочил на него и помог остальным. На уступе было мокро от снега — небольшая беда для болотного жителя, но для детей вещь противная. Еще метров сто они карабкались наверх. Джил один раз упала, потом они наткнулись еще на один уступ. Всего этих уступов оказалось четыре, и шли они через неравные промежутки.

Карабкаясь на четвертый, путники уже были уверены, что теперь-то добрались до вершины плоского холма. До сих пор горный склон защищал их от ветра, который теперь набросился на них изо всех сил. Дело в том, что вершина холма действительно была такой же плоской, какой казалась издали. Она была чем-то вроде огромного стола, по которому беспрепятственно мог гулять ураган. Редко где снегу удавалось лечь на землю: ветер тут же срывал его, поднимал в воздух, кружил, бросал в лицо путникам. Маленькие снежные смерчи кружились возле их ног, как бывает на катке. Да и впрямь равнина местами была словно ледяная. В довершение всего ее пересекали странные выступы шага по три в ширину, разрезавшие вершину на квадраты и прямоугольники. Через них, разумеется, приходилось перелезать. Иные были детям до пояса, иные — до самой макушки. Перелезая через выступы, путники немедленно проваливались в сугробы, нанесенные с северной стороны. В конце концов совершенно вымокли.

Подняв капюшон и опустив голову, пряча окоченевшие пальцы под плащ, Джил с трудом пробиралась вперед. Она еле замечала странные предметы, окружавшие их на этой равнине — справа высились глыбы, отдаленно похожие на заводские трубы, слева громоздился почти вертикальный утес. Но, повторяю, все это мало волновало девочку. Она только и думала, что о своих замерзших пальцах (а также носе, подбородке и ушах), да о горячих ваннах и теплых постелях в Харфанге.

Вдруг она поскользнулась, проехала шагов десять и с ужасом обнаружила, что скатывается в узкую темную трещину, неожиданно появившуюся впереди. Через мгновение она уже очутилась на самом дне этой не то траншеи, не то шахты, чуть больше метра в ширину. Несмотря на встряску, первым чувством Джил было облегчение — стены траншеи надежно укрыли ее от ветра. В следующий миг она, естественно, заметила испуганные лица Ерша и Лужехмура, глядящие на нее сверху.

— Ты не ушиблась, Джил? — крикнул Юстас.

— Наверное, обе ноги переломала, — сказал Лужехмур.

Джил встала и сообщила, что все у нее в порядке, только наверх она сама выбраться не может.

— Что же это за яма такая? — спросил Ерш.

— Похоже на окоп. Или на осевшую тропинку. Она довольно прямо идет.

— Точно, — воскликнул Юстас, — идет прямо, и к тому же на север. А может, это такая дорога? Она бы нас укрыла от этого дьявольского ветра. Снега внизу много?

— Почти нет. Его поверху проносит, наверно.

— А дальше там что?

— Погоди. Я посмотрю. — Джил встала и пошла по траншее, которая почти сразу же резко повернула направо. Об этом она и крикнула своим путникам.

— А за поворотом что? — спросил Ерш.

Тут заметим, что Джил точно так же боялась извилистых проходов и темных подземных мест, как Ерш — скалистых обрывов. Никакого желания идти одной за поворот у нее не было, особенно когда она услыхала позади оклик Лужехмура:

— Осторожней, Джил! Такие канавы вполне могут вести в пещеру дракона. Или — раз уж мы в стране великанов — к гигантскому червяку или жуку.

— Никуда она, кажется, не ведет. — Джил быстро вернулась назад.

— Нет, дай-ка мне посмотреть, — сказал Ерш. — Что значит «никуда»? — Он присел на край канавы и скатился вниз. Потом протиснулся мимо Джил, не сказав ни слова, но она почувствовала, что он заметил ее трусость. Тогда она пошла с ним, стараясь, правда, оставаться сзади.

Поиски ни к чему не привели. Через несколько шагов за поворотом канава разветвлялась. Можно было пойти либо прямо, либо снова направо. «Так не пойдет, — сказал Ерш, оглядев поворот направо, — эдак мы возвратимся обратно на юг». Он пошел прямо, но и тут его вскоре ожидал правый поворот. На этот раз даже выбора не было — траншея заканчивалась тупиком.

— Дело дрянь, — проворчал Ерш.

Джил, не теряя понапрасну времени, решила возвращаться. Когда они вернулись, квакль без труда вытащил их своими длинными руками.

Ах, как было ужасно снова очутиться наверху. В траншее уши у них почти что оттаяли. Там они могли ясно видеть, легко дышать и говорить спокойно, не стараясь перекричать ветер. Тем труднее оказалось вернуться на этот дьявольский холод, и тем тяжелее услышать неожиданный вопрос Лужехмура:

— А ты хорошо помнишь знаки, Джил? Который из них нам сейчас надо искать?

— Кончай, — сказала Джил. — Какие такие знаки? Кто-то должен вроде бы упомянуть имя Аслана. Кажется. Только не жди, что я сейчас стану их снова повторять, эти знаки.

Дело в том, что Джил перепутала весь порядок знаков, потому что давно перестала повторять их каждый вечер. Конечно, она их еще помнила, но восстановить без усилия в правильном порядке уже не могла. Вопрос Лужехмура привел ее в раздражение оттого, что в глубине души она сама на себя злилась. Не стоило забывать знаков. Потому-то, да еще из-за холода и усталости, и нагрубила она своему спутнику. Вряд ли знаки Аслана ей были так уж безразличны.

— Разве этот знак был следующим? — удивился Лужехмур. — Ты путаешь, по-моему. Мне кажется, стоило бы осмотреться на этой плоской вершине. Вы не заметили…

— Господи! — сказал Ерш. — Нашел время любоваться видами. Ради всего святого, пошли дальше!

— Ой, посмотрите! — воскликнула Джил. На севере, много выше уровня плато, появилась череда огней. Еще яснее, чем в прошлый вечер, было видно, что это свет в окнах — в маленьких окнах, наводивших на мысль об уютных спальнях, и в окнах побольше, заставлявших думать о залах, где гудит пламя в очагах, а на столах дымится горячий суп или сочное жаркое.