Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости

И чуть не окочурилась, когда он нацепил торбу мне на голову!!! А Алехандро потрепал обалдевшую

от неожиданности меня по спине и ушёл. Мамочки...

Истерично взвизгнув, я вскочила на ноги. Что за! Чёрт!

Едва не воя от отвращения и злости, я содрала пыльный мешок с морды, пару раз основательно

треснув себя копытом по голове и чуть не переломав спутанные верёвкой конечности. При этом три

раза навернулась и один раз едва не свернула себе шею, пытаясь рассмотреть, не осталось ли на

спине привета от гниющей заразы.

Слава Богу, ‘привета’ не осталось, но сама зараза, пока я занималась экстремальной акробатикой

для копытных, вернулась. В смысле вернулся.

Алехандро пришёл довольный как сто китайцев. В руке у него виднелась жалкий десяток тоненьких

стебельков с мелкими голубоватыми листочками. Внимательно и, пожалуй, устало осмотрев

запыхавшуюся меня, он нахмурился и, положив принесённый гербарий у костра, двинул ко мне.

Я попятилась и злобно зарычала. Не надо мне на голову мешок! Вот только попробуй! Не знаю как,

но я тебя урою!

– Всё-таки надо было брать ту полудохлую кобылу. – Остановился он, услышав мой рык, и

сокрушённо покачал головой. – Если в зверинце Роуленда такие лошади, даже представить себе

боюсь, что у него другие звери вытворяют. . С голодухи же сдохнешь, бестолочь!

Я только ошалело хлопала глазами, всё ещё пятясь и рыча. И только когда Алехандро, сплюнув,

отошёл, опустила взгляд и увидела... Зерно... Видимо, оно высыпалось из мешка, который вонючка

натянул мне на голову. Так это он что, покормить меня решил?

Ничего не понимая, я посмотрела на уродца. Тот, не обращая на меня ни малейшего внимания, уже

во всю суетился у костра. В котелок, подвешенный над огнём, полетели покромсанные корешки,

отдельные листочки, растёртые цветы и длинные, как-то по особому скрученные стебли. Когда

Алехандро сосредоточенно пыхтя и посекундно сверяясь с книгой, принялся плести совсем уж

сложную косичку из двух десятков разных растений, я не выдержала и, задержав дыхание,

посеменила к нему.

Заглянув в раскрытую книгу, к своему отчаянию поняла, что выудить из неё что-то полезное для

себя мне не удастся в любом случае. Буквы были абсолютно незнакомы. Чёрт! А я-то надеялась, что

раз уж местный язык понимаю как свой, то и читать смогу.

Сосредоточенный на своей задаче Алехандро особого внимания на меня не обратил. Только,

бросив удивлённый взгляд, пренебрежительно фыркнул и, вытянув из кучки длинный стебелёк с

мелкими вишнёвыми цветочками на конце, вернулся к своему занятию.

С расстройства я принялась рассматривать схему, нарисованную на развороте широкоформатного

издания. Надписи, конечно, были мне не понятны, но рисунок напоминал инструкцию для начинающих

макрамистов (или как они правильно называются?). При желании, разобраться не очень трудно, но

был один нюанс. Получиться должна объёмная фигура, напоминающая шарик с кучкой ‘лучей’ разной

длинны. При чём у каждого растения строго своё место и порядок вплетения.

В процессе рассматривания кучки трав и сверки их с нарисованными, я обратила внимание на то,

что вода в котелке медленно, но неуклонно, выкипает. То, что Алехандро решил сварить какое-то

зелье, до меня уже дошло. Честно говоря, мне стало жутко интересно, что же дальше?

Вдруг, выпив колдовское варево, вонючка станет хоть немного симпатичнее? Ну хоть чуть-чуть?

Может, это лекарство от кожных заболеваний. Устыдившись своего идиотского поведения и

неспособности пересилить отвращения к мерзкому уродцу, я прониклась искренним желанием

помочь.

Тихонько отойдя в сторону и убедившись в том, что причина моих терзаний на тему собственного

несовершенства, упорно не замечает ничего кроме своего растительного творения, я осторожно

развязала узел на том конце верёвки, что держал мои путы. Хоть в чём-то книга пригодилась! Схема

завязывания его находилась в левом верхнем углу страницы. Сложный узел, но если знать как...

В общем, путы спали и я, выбрав из кучки отвергнутых Алехандро посудин самый большой котелок,

бесшумно смазала.

Но нет, вопреки логике и собственным желаниям я не ударилась в бега (дура, блин!). Кто бы ещё

сказал мне почему... Жаль что таблеток от глупости так никто и не придумал! Спрос бы бы-ы-ыл...

Ориентируясь по запаху воды, который совсем скоро стал пробиваться сквозь смрад источаемый

вонючкой, я очень скоро вышла к вчерашнему болоту. Неуверенно потоптавшись на берегу, помня о

мерзкой кусачей твари, я всё же нашла компромисс между страхом и желанием помочь.

Длинная палка нашлась довольно быстро. Обломав копытами не нужные сучки, я понадёжнее

перехватила её зубами и поддела котелок за ручку. Подойдя к болотцу, осторожно разогнала ряску

дном котелка и зачерпнула воды. Вытаскивая, пролила всё на фиг и чуть не уронила в воду сам

котелок. Пришлось повторить всё заново.

Со второго раза удалось не только набрать воды, но и почти не расплескав, поставить его на землю.

Вытащив из-под ручки палку, я с облегчением выдохнула и поспешила назад.

На всё про всё ушло минут тридцать, так что когда я вышла на поляну, варева над костром

поубавилось. Алехандро, мрачный как туча, всё ещё колдовал над своим творением. Чего это он?

Что-то не выходит или заметил моё исчезновение, а прерваться на беготню и последующее удушение

не может?

Когда я, осторожно ступая, подошла и поставила котелок рядом со смердящим уродцем, он вскинул

голову и ТАК на меня посмотрел, что я поняла: сейчас я могу стать убийцей. В том смысле, что мой

мучитель даст дуба от удивления, если сердечко у него не выдержит.

Некоторое время горбун просто пялился на меня, пребывая в явном шоке, а потом, икнув, опустил

взгляд и увидел котелок с водой. Руки у бедняги задрожали так, что почему-то подумалось –

отвалятся к чертям. Не желая становиться причиной очередного этапа изуродования и без того

обиженного природой Алехандро, я отступила и негромко фыркнула, привлекая внимание к своей

персоне. Когда он, наконец, вернулся к реальной действительности и посмотрел на меня, кивнула на

костёр.

– Ну, ничего себе... – Ошарашенно пробормотал горе-колдун. – Вот это я понимаю дрессура! Если

бы ещё с ума не сходила, цены бы этой кобыле не было.

Честно говоря, комплимент мне не понравился. Напоминание о том, что я в теле животного, да ещё

и проданного неизвестно кому, было неприятно. Радовало лишь то, что цена, если вспомнить лица

конюших, была запредельно высокой.

Когда Алехандро, не выпуская ‘плетёнки’ из рук долил в варево воды и снова уселся над книгой, я