Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости

нём думаю и говорю я, натерпевшаяся и от лицезрения гнили, и от вдыхания ‘ароматов’ горбуна.

Совсем другое, когда уродца поносит эта холёная штучка. – Он же не виноват в своём увечье.

– Ты думаешь? – ехидно протянула блондинка, но тут же отмахнулась пренебрежительным жестом.

– Впрочем, меня это не волнует. И не смей дерзить, кстати, – словно вспомнив о привычной

надменности добавила она, даже как будто став выше.

Я промолчала, деланно покорно кивнув под пристальным взглядом собеседницы. Сказать бы всё,

что думаю по этому поводу, но очень уж домой хочется. Придётся потерпеть закидоны психопатки.

Такая резкая смена настроений явно не к добру, а второго нашествия фей-убийц, можно и не

пережить. Тем более, на этот раз ограничителя в виде стен и крыш над нами не будет.

– Вижу, ты немного поумнела и, наконец-то, образумилась, – благосклонно прокомментировала мою

постную мину собеседница. – Это достойно награды. К тому же, пока ты всё делаешь верно и

прилагаешь к исполнению задачи некоторые усилия.

– Да?! – икнув от удивления, я уставилась на неё, позабыв о намерении строить из себя зашуганную

мачехой Золушку – И что же я сделала правильно? Какова задача?

– Похоже, я поторопилась с выводами, – фыркнула в ответ собеседница. – Ты всё так же

беспросветно глупа,- Говорила же, сама думай. Не хватало ещё всё тебе по полочкам раскладывать.

– Хм... Выходит, я должна помочь Алехандро? В смысле горбуну. А в чём?

– Вот как раз ему можешь не помогать, – смерив меня откровенно раздражённым взглядом, всё же

соизволила ответить непоследовательная красотка.

– Тогда я вообще ничего не понимаю.

– Куда уж тебе, убогой, – поведя покатым бело-розовым плечиком ухмыльнулась та и присела на

бортик фонтана. – С другой стороны, на то и расчёт. Всему своё время. Кстати, как тебе мой

подарочек?

Перед глазами встала окровавленная морда хонти. Останки феечки. Вернее, ошмётки крохотной

убийцы на шкуре местного мишки. Едва сдержав подступившую к горлу тошноту, я вздрогнула всем

телом, но ответила спокойно:

– Живописно.

– Странная реакция, – почему-то озадаченная донельзя, выдавила стерва. – Тебе не понравилось?

– Да как-то не слишком, – справившись с эмоциями, пожала я плечами.

– Удивительно... И крайне неприятно.

– Вот тут не могу не согласиться, – буркнула я себе под нос и тут же попробовала сгладить

оплошность: – хотя бывает и хуже.

Блондинка замолчала, изогнув ровную бровь. Какое-то время красавица рассматривая меня, будто

макаку с тремя хвостами и рогами на голове. Я сама тоже не спешила вступать в беседу, шкурой

чувствуя раздражение богини и зная опасную непредсказуемость её извращённого понимания

понятия ‘беседа’. Не факт, что смогу сдержаться, если опять угрожать начнёт или как-то иначе свою

самооценку за мой счёт повышать.

– Говоришь, замёрзла? – наконец, выдавила она подозрительно мягко. – Тогда отдохни пока, а у

меня... – заметив мой офигевший от такой предупредительности взгляд, белобрысая мгновенно

сменила тон и зло прошипела: – Жди тут, пока я не вернусь! – и растворилась без шума и пыли.

Вот куда и зачем она сбрызнула? Вряд ли носик попудрить или прокладку поправить. ‘Критические

дни у Богини’ это звучит дико. Хотя, с другой стороны, перепады настроения, повышенная

депрессивность, агрессия, зашкаливающая стервозность... Симптомы очень говорящие.

Вздохнув, я уселась на нагретую солнышком ступеньку и вытянула ноги. Подумав, откинулась назад,

подставляя лицо золотистым лучам. Нужно наслаждаться моментом, пока есть возможность.

Пожалеть себя и посетовать на судьбу ещё сто раз успею.

*

Белый божественный свет раздвинул дымный мрак огромной пещеры. Лошади и кучка людей,

вынужденных из-за грозы остановиться на ночлег под одной крышей, узрев знамение, взволновались.

Но если животные всего лишь нервно зафыркали, переступая на месте длинными ногами, и

сгрудились у стены, то люди торопливо опустились на колени и почтительно склонили головы.

Возникшая через несколько секунд в центре свечения прекрасная и непредсказуемая, как сама

жизнь, женщина, брезгливо наморщила аккуратный носик.

– Великая и пресветлая! Владычица небес и покровите...

– Не до церемоний, – нервно оборвала красавица предводителя, затянувшего было

приличествующее случаю приветствие, – Тебе зачем девицу из иного мира послали? Чем думаешь?

– Великая, я...

– Молчать! Мне твои оправдания ни к чему. Имей в виду, если в следующий раз она скажет о тебе

‘живописно’ или ‘бывает и хуже’ я тебя в порошок сотру! Хотя нет, лучше пересмотрю свои

предпочтения и помогу Алексу. Уж он-то точно оценит моё расположение и обычную невзрачную

дурочку очарует в момент! Её от одного упоминания о тебе чуть ли не мутит, идиот!

– Великая...

– Даю тебе ещё один шанс оправдать моё доверие, но третьего не будет. Ты понял меня?!

– Да, великая.

Когда фигура богини рассыпалась фонтаном серебристых искр, , бледный от ярости мужчина,

стремительно поднялся на ноги. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, он сжал кулаки.

– Все вон! Чтоб через десять ударов сердца ни вас, ни лошадей тут не было!

*

Появление божественного геморроя во плоти я заметила не сразу. Пригревшись на солнышке,

разомлела и задремала под мелодичное журчание фонтана. Жизнерадостное птичье чивиликанье

будто отодвинуло реальность текущих невесёлых обстоятельств на задний план. Запрокинутое лицо

обдувал свежий ветерок, пахнущий жасмином и водой.

Напряжение прошедших дней медленно таяло назло логике и обстоятельствам. Я уже почти забыла

о богине и её завихрениях, когда прямо над ухом раздался её гневный голос:

– Вижу, ты времени даром не теряешь, – прошипела возникшая из ниоткуда блондинка.

Отчего-то в нагнетающе-злобном тоне проскользнули фальшивые нотки. Тяжело вздохнув, я

открыла глаза и встала.

Красавица стояла, расправив плечи и брезгливо скривив красивые губы. Почему мне кажется

наигранным и это высокомерие, и нарочитое презрение? Не знаю.

Предоставленная ли передышка расслабила, или ошалело льющиеся с чистого неба солнечные

лучи, но... наверное всё же сделала своё дело безграничная тоска, промелькнувшая в ярких очах

моей мучительницы в момент встречи. Я не поверила сейчас ни презрительности, ни злости богини.

Откровенно говоря, в груди шевельнулось чувство, подозрительно похожее на жалость. Кажется, на

местном Олимпе небожительнице безумно одиноко. И всё же своя рубашка всё же ближе к телу. Что

бы ни чувствовала богиня, несправедливо заставлять меня расплачиваться за это. Потому, я лишь