Люба Штаний - В любой гадости ищи свои радости

навернуться. Это уже будет какая-то карусель, а не яма.

Уродец кряхтя и пополняя мой словарный запас новыми цветистыми оборотами, сидел на дне. От

проносящихся над нами угрожающе-мрачных туч в природном узилище заметно потемнело и я видела

лишь силуэт вонючки, потирающего явно ушибленные и помятые части тела.

Перекрестившись правым копытом, я порадовалась за свою нервную систему и чуткую душевную

организацию. Слава Богу, разглядеть к каким именно местам я прижималась и чем конкретно эти

самые места кишели оказалось невозможным. Боюсь, осознай я в полной мере весь ужас

своеобразных объятий, грохнулась бы в обморок. Причём туда, откуда только что выбралась, и на

того, благодаря кому сейчас трясусь, как чихуа-хуа на складе пылесосов.

Алехандро задрал голову и, втянув воздух сквозь чёрные зубы, незаметные на чёрном лице. От

грязи и недостатка света он вообще весь казался чёрным. Только белки глаз чуть выделялись на

общем фоне, да радужка отливала расплавленным серебром.

Убьёт ведь, ей Богу! Вот выберется и придушит меня сгоряча той самой верёвкой, что сейчас

составляла ему компанию. Тем не менее, оставлять Алехандро там не имею права, пусть даже его

освобождение грозит мне расправой.

Оглядевшись, я отступила и задумалась. Как вытащить вонючку? Идея, простая и надёжная, как

титановый лом, пришла неожиданно. Господи, об одном прошу: сделай так, чтобы в качестве мести

уродец не выбрал объятья и благодарственные лобзания. Этого я просто не вынесу. Сама в яму

сигану.

Через минуту в смрадную тьму полетели обломанные ветки и сучья. Обламывая копытами и

отдирая зубами всё, до чего могла дотянуться, я заполняла яму. Если сначала горбун зло рычал снизу,

вскоре заткнулся. Я даже глянула вниз, чтобы проверить, не пришибла ли ненароком.

Оказалось, вонючка не только в сознании, но и довольно споро стаскивает ветки к наиболее пологой

стене, втыкая их в скользкую глину или просто сваливая себе под ноги. Кажется, до него допёрло, что

я имела ввиду. Вот и ладушки, не совсем идиот, значит.

Через полчаса, когда с неба уже лил дождь, голова Алехандро наконец-то показалась над краем. На

мгновение я даже обалдела. Оказывается, у моего кошмара вполне человеческие глаза. С покрытого

толстым слоем глины лица кинжальным блеском сверкнуло что-то совсем человеческое и явно

мужское.

От неожиданности я даже попятилась. За прошедшие дни я увидела в Алехандро многое, по

сравнению с тем ошмётком кошмара, который предстал передо мной на ярмарке. Его скрытую боль,

невероятное упрямство и силу воли, которая заставляла зомбика двигаться вперёд, несмотря на

большее, чем просто увечья, уродство. Способность радоваться и рисковать. Умение если не видеть,

то хотя бы принимать странности других.

Пожалуй, наравне с этим несколько раз проскальзывали жестокость, цинизм и озлобленность, но,

будь иначе, это было бы даже странно. Не уверенна, что окажись на его месте я так уж была бы

расположена к окружающим, не ‘облагодетельствованным’ природой столь же издевательски щедро.

Как бы то ни было, то, что Алехандро – человек, да ещё и мужского пола, в полной мере осознала

лишь, когда изломанный, жуткий бурый ком его тела вдруг ужалил яростным жёстким взглядом.

Честно говоря, пробрало до костей. Будь я в своём нормальном облике, наверняка осела бы кулём на

мокрую землю и попыталась отползти, а так... Так только попятилась, оскалив зубы и угрожающе

склонив голову.

Горбун кое-как выпрямился и, молча развернувшись, побрёл в лес. Выдохнув, я осторожно, чуть ли

не на цыпочках, двинулась следом. Хороший или плохой, он – единственный мой спутник в этом мире.

По крайней мере – пока.

*

Весь оставшийся день мы шли. Горбун был мрачен и чем-то расстроен, но не ругался и только

упрямо толкал вперёд тот набор костей и мяса, что был у него в наличии. Попривыкнув к порывистому

дёрганью, которое представляла собой его, с позволения сказать, походка, я дивилась другому.

Откуда столько сил?

У меня, здоровой в прямом смысле слова кобылы, уже давно язык был на плече. Хотелось есть,

пить и састь. Я то и дело спотыкалась, думая лишь о привале, а зомбик всё пёр и пёр вперёд. Молча,

упрямо, вопреки всему.

Только один единственный раз он снизошёл до разговора, когда я споткнулась и упала на

подогнувшиеся передние ноги. Обозлившись, я уселась прямо на землю, всем своим видом

демонстрируя усталость.

Алехандро остановился, посмотрел на меня и тяжело вздохнул:

– У нас совсем нет времени на отдых. Мы и так слишком много потеряли его утром. Прости, – и,

развернувшись, потопал дальше.

Какое-то время я ждала, что он притормозит или вернётся. Если не за мной, так хотя бы за сумками,

но вскоре стало ясно – не дождусь. Пришлось не только подниматься и догонять вонючего мучителя,

но и молчаливо снести ехидный, полный самодовольства, смешок кошмарика, когда всё-же

поравнялась с ним. Вот зараза! Знал, что делал.

Ближе к вечеру лес закончился и перед нами выросли серые скалы, полускрытые в пелене дождя.

Тучи скрывали вершины и громоздились друг на друга, а впереди простирался ровный, как

бильярдный стол, луг. Правда, имейся тут шары, они все скатились бы на нас и бильярд обернулся бы

игрой в кегли, настолько крутым был подъём.

Я покосилась на спутника, в надежде, что хоть сейчас-то он объявит привал и позволит отдохнуть и

обсохнуть у костра.

– И не мечтай, – хмыкнул он мрачно, – до ночи ещё несколько часов.

Скрипя зубами от злости, я брела поодаль от подскакивающей фигуры и делала как раз то, что

запретил Алехандро – мечтала. Самое неприятное, мечтала даже не о тёплом пледе и своей уютной

квартирке, а о ещё маминой чугунной сковородке. С каким бы наслаждением я сейчас наподдала

вонючке!

Хотя, бить увечного – недостойно. Значит, нужна другая пытка. Тэкс... Сестрёнка предложила бы

пройтись перед ним в полупрозрачной сорочке и в полном боевом раскрасе, а потом послать куда

подальше.

Наверное, это и вправду куда более жестоко. Такому, как Алехандро, любая женщина должна

казаться недостижимой грёзой, но... Даже пробуждённая голодом и усталостью злость не заставила

бы пойти на такое рядом с НИМ. Спасибо, мне ещё жить! И хотелось бы впоследствии выйти замуж,

родить детей и не шарахаться от каждого мужчины, вспоминая гниющее личико.

Глава 11

Мы шли чётко по следу. Пятна грязного оттенка, украсившие после последнего магического

эксперимента вонючки не только пейзаж, но и мою собственную шкуру, вели нас до тех пор, пока ночь

окончательно не растворила их в себе.